И сейчас девушка мысленно искала спасения. Она закрыла глаза и видела площадь, местечко, дороги. Но отзыва нигде не было. Пока она душой своей не почувствовала большое скопление людей, движущихся к ним. И там откликнулись. Слабо, коротко, на какой-то миг, все же откликнулись. Это была слабая надежда, почти никакой.
Девушка оглядела толпу, словно еще надеясь на спасение здесь, рядом. Но нет, лица окружавших ее людей дышали злобой и равнодушием. Лишь монахи сохраняли слащавый молитвенный вид. Девушка опустила голову и посмотрела вниз, присела и спрыгнула на камни мостовой. Ее взяли под руку, принуждая идти к столбу. Девушка повиновалась, не отрывая глаз от камней под ногами и придерживая руками подол рубашки, слишком длинной и широкой для нее.
В узкий проход между вязанками хвороста протиснулась только она и палач. Девушка послушно повернулась спиной к столбу, прислонилась к нему и терпеливо ждала, пока ее привязывали. Она даже не взглянула в небо в последний раз перед тем, как на ее лицо опустился капюшон. Осталось палачу только затянуть удавку на шее приговоренной.
– Аббат Арль! Арль Тулонский! – закричала в это время толпа.
И гул ее, сначала совсем невнятный, стал пробиваться даже сквозь капюшон. Девушка услышала его, поняла. Но даже не шелохнулась, ожидая скорой смерти.
– Арль Тулонский! Суд Арля Тулонского!
Девушка напряглась. Все дальнейшее утонуло в сплошном гуле. Толпа двигалась, перемещалась и девушка слышала это перемещение сквозь завесу капюшона. Нервами, напряженными, как тетива, она чувствовала движение сотен ног, человеческих и лошадиных, и едва дышала.
– Да здравствует мессир Арль!
Богатая кавалькада из двадцать всадников: рыцарей и монахов, остановилась, не доезжая до центра площади. Епископ, худое, с резкими чертами лицо которого едва проглядывало из-под капюшона теплой накидки, спасавшей его от мороза в пути, сделал знак рукой. К нему подъехал самый молодой монах из рыцарского ордена тамплиеров, самый молодой и поэтому еще не огрубевший в походах и лишениях. Открытое лицо его было светлым и добродушным. Не смотря на все его усилия казаться суровым, он выглядел скорее печальным.
– Да, дядя, – любезно ответил он, придерживая благородного скакуна из аравийских земель.
– Узнай, дружок, что здесь происходит.
– Слушаюсь мессир.
Достойный служитель церкви и его свита остались ждать на месте. Пажи с двух сторон придерживали дорожного коня епископа, которому не стоялось на месте. Толпа черни понемногу притихла, глядя на грозный кортеж. Вскоре вернулся посланный рыцарь, племянник епископа. На этот раз лицо его было по настоящему мрачным, а голос прерывался.
– О, дядя, – воскликнул он. – В этом предместье жила колдунья и теперь ее собираются сжечь по приговору церковного суда. О, мессир, она такая хорошенькая и выглядит невинно.
– Дьявол часто жалует своих слуг обличием ангела, но это лишь для того, чтобы было легче губить людские души, не забывай этого, дОуан, дитя мое.
И Арль Тулонский уже дал своим пажам знак трогаться. Но его имя, с новой слой выкрикиваемое толпой, заставило его остановиться.
– Суд! Суд! – кричала чернь. – Суд сира Арля!
Это был знаменитый суд. Преподобный аббат носил на шее распятие, которое начинало кровоточить при близости ведьмы или колдуна. И толпа жаждала увидеть это чудо.
– Суд мессира Арля!
– Ваше святейшество, – к епископу приблизился еще один всадник из его свиты. – Вам следует пойти навстречу желанию толпы. Для упрочнения славы божьей и могущества Папы…
– О, мессир! – рыцарь дОнуа склонился с седла и схватил повод его коня, натягивая его на себя так, что паж вынужден был поднять руку, чтобы не выпустить ремень. В глазах юноши была мольба.
Аббат рывком вырвал повод из его руки и повернул коня к площади. Простолюдины поспешно отступили перед ним.
Колдунья не шевелилась у своего столба. Ни звука не вылетело из-под глухого капюшона. Арль Тулонский, не спешиваясь, направил коня к ней, и простолюдины с готовностью растаскали с пути хворост. Палач выше поднял факел и застыл в ожидании. Колдунья даже не дышала у своего столба. И Арль Тулонский, как был верхом, приблизился к ней. Он чуть склонился. Услужливая рука сорвала с девушки капюшон, обнажая бледное лицо, и золотые волосы рассыпались по спине и плечам, скрывая мрачное одеяние. Девушка, словно очнувшись, подняла на епископа огромные синие глаза.