Боясь упустить хоть одно важное слово, я вставил в дымовое отверстие трубочку из ивовой коры, прекрасно усиливающую звуки, и прислушался к голосам.
Удача сопутствовала мне: моему уху досталась самая важная часть разговора.
— Не убеждай меня, Фарасг. Вовсе ничего не ясно. Нет,— доносился старческий голос, принадлежавший, как вскоре выяснилось, Гарпагу.— Я не понимаю его совсем. Совсем! Это оперение может означать все, что угодно. И согласие, и полный отказ. То есть «мое дело — только хвост; стреляй мной куда угодно — смысла никакого, все равно острия нет».
— Чересчур хитроумно,— возражал другой голос.— Насколько мне известно, он всегда был прямодушен. Может, он просто боится? Привык править в своих горах только козами и зайцами.
— Но он далеко не глуп. Уж поверь мне. Я знаю его с пеленок. Когда я привел его за руку к Астиагу, он был мальчишкой-дикарем. Тем не менее всего за один день он сумел поставить себя так, что никто во дворце более не смел ни унизить его, ни тронуть, ни оклеветать в глазах Деда.
— Старая история,— усмехнулся Фарасг.— Все люди меняются. К тому же раз он прямодушен, значит, пытается честно сдержать свое слово и...
— Но ведь никто и не подстрекает его открыто нападать на царя! — перебил Гарпаг.— Просто сама судьба отдает ему в руки власть! Астиаг уже безнадежно стар и болен и всех утомил своими прихотями. Теперь уж никак и ничем ему не угодишь. И с каждым днем будет все хуже. В Парфии и Гиркании уже зреет мятеж. Не верю, что Кир не понимает, какая опасность ему грозит, если «быков» поведет кто-нибудь другой.
«Быками» называли мидийский трон, массивные подлокотники которого изображали золотых быков.
— Если их не поведем мы с тобой, Гарпаг,— вкрадчиво уточнил Фарасг.— Раз уж он отказывается.
Некоторое время в дымовом отверстии стояла тишина.
— Знать бы наверняка, от чего именно он отказывается,— с осторожностью проговорил Гарпаг,— Я сделал все, что мог. Кому он еще может доверять в Эктабане, как не мне. Войска готовы. Он знает. Я рискую ради него головой. Он знает. Ждать опасно. Он и это знает. Какое еще известие, какая опасность способна побудить его к действию. Да, я сделал все, что мог. Я показал ему опасность. Боги вовремя надоумили меня.
— Но до сих пор не ясно, что же там произошло. Не так ли?
— Да. Это воистину необычайная загадка. Я достал лучших людей. Мой «охотник» целую неделю следил за коновалом. Оба знали только часть замысла. Труп коновала должны были найти во дворце наутро. С кинжалом в руке. Но там появились еще какие-то охотники и все перепуталось...
— Признайся наконец, Гарпаг. Ведь тебя устраивали оба возможных исхода.
— Сейчас, Фарасг, мы говорим о лучшем исходе! — властно и даже чересчур громко изрек Гарпаг.— Мой коновал, как мне известно, все еще жив, хоть пойман и посажен в яму. Охотнику же Кир снес голову своей собственной рукой. Те неизвестные, которые пытались захватить дворец, тоже были все перебиты. Я подозреваю что у меня и Астиага в один и тот же час возникли в головах сходные замыслы, и потом эти замыслы скакали в Пасаргады наперегонки. Теперь я в полном недоумении. С одной стороны, все складывается как нельзя лучше. Астиаг поверил, что горы следует обложить войсками. Вот они, войска! Киру остается только самому спуститься с гор. И я, как встарь, готов за руку привести его в Эктабан.
— Он уже не мальчик, чтобы вести его за руку.
— Тем лучше. Тем лучше, Фарасг,— произнес Гарпаг с нескрываемым сожалением.— Но он молчит. Он бездействует. Чего ждет? Нового покушения на свою жизнь? Теперь это загадочное послание! Будто он не прирожденный воин, а какой-нибудь премудрый эллинский оракул. Может быть, ты, Фарасг, скажешь, каким еще способом можно сманить Кира с его голой и холодной горы в плодородную долину?
При этих словах или чуть позже из тьмы над селением раздался какой-то шум, и мне пришлось навострить оба уха в другую сторону. Похоже было на то, что Иштагу попался.
Я узнал уже достаточно и для себя и для Кира. «Пора уносить ноги» — эта мысль оказалась верной, но, увы, слегка запоздавшей.
Видно, Иштагу проявил мощь целого войска, совершившего внезапное ночное нападение, и уже отовсюду к дому военачальника потекли огни и тревожные голоса.
Я спрыгнул с крыши и юркнул в ближайшую темную щель между домами, но кто-то успел заметить мою тень.
Сначала меня догнали только крики: