В дальнейшем выяснилось следующее. Сам Уре Ваеико не обучался древнему письму кохау ронго-ронго, но он слышал, как обучают ему, и запомнил предания, которые были записаны на дощечках. Эти-то предания он и рассказал Томсону и Салмону по памяти.
ШКОЛА МАОРИ
Еще одна попытка разгадать тайну дощечек принадлежит английской исследовательнице Кэтрин Раутледж, посетившей остров Пасхи в 1914 г. Благодаря Жоссану, Томсону и особенно Раутледж мы теперь знаем, какую роль дощечки играли в жизни рапануйцев.
«В то время, как культ статуи мы едва различаем сквозь туман древности, — писала Раутледж в своей книге «Тайна острова Пасхи», — дощечки кохау ронго-ронго были неотъемлемой частью жизни островитян, о чем еще помнят люди немного старше среднего возраста».
Дощечки были самых различных размеров, вплоть до шести футов (то есть более ста восьмидесяти сантиметров). Письмо, как утверждали старики, принесли с собой первые переселенцы, которые писали на «бумаге», сделанной из коры банана. Когда же обнаружилось, что эта «бумага» ссыхается, то стали писать на дереве.
Каждый род имел особых знатоков искусства письма. Их звали тангата ронго-ронго — «люди ронго-ронго». Они жили в отдельных хижинах, где всецело отдавались своему призванию; жены жили отдельно от них.
Каждый человек ронго-ронго имел своих учеников. Сидя в тени бананов, он обучал их древнему искусству. Вначале ученики писали на коре бананов, а затем, когда, они овладевали искусством письма в совершенстве, им разрешалось использовать дерево, которое на острове Пасхи очень ценилось.
Дощечки, покрытые письменами, обертывались тростником и подвешивались в доме. К ним могли прикасаться лишь знатоки письма или же их слуги — так утверждали некоторые жители Рапа-Нуи. Другие же говорили, что кохау ронгоронго не были табу для непосвященных; да и первые миссионеры сообщали, что «дьявольские письмена» можно было найти в каждом доме.
Самым знаменитым и искусным мастером письма кохау ронго-ронго был потомок легендарного первого правителя острова Пасхи Хоту Матуа, верховный вождь по цмени Нгаара. Старики рассказывали, что в его доме были сотни дощечек, и он обучал многих других искусству чтения и письма кохау ронго-ронго, которому он сам обучился у своего деда.
«Описывают, — отмечала Раутледж, — с яркими подробностями, как, обучая словам, он держал в одной руке дощечку и размахивал ею из стороны в сторону во время декламации. Наряду с обучением, он проверял кандидатов, подготовленных другими преподавателями, которыми были обычно его сыновья. Он смотрел на их дощечки и заставлял читать, после чего отпускал, похлопывая, если они знали хорошо, или прогонял».
Воспитатели лично отвечали перед главным учителем Нгаарой за своих учеников. Если ученики были достойны похвалы, то учителям дарилась дощечка. Если же ученик не выдерживал экзамена, то ответственность нес учитель — Нгаара отнимал у него дощечку с письменами.
По рассказам стариков, каждый год к Нгааре собиралось несколько сот людей ронго-ронго. Молодежь и просто любознательные собирались со всего острова, чтобы посмотреть на торжественное зрелище. Жители соседних районов дарили Игааре пищу, чтобы он мог угостить собравшихся.
Главный учитель, Нгаара, толстый, маленький человечек, так густо покрытый татуировкой, что его светлая кожа казалась черной, возвышался на сиденье, сложенном из дощечек, покрытых письменами. Рядом с ним восседал его сын. Каждый из них держал по дощечке. На голове у них были шляпы из перьев; точно такие же шляпы были и у всех учителей письма кохау ронго-ронго.
Люди ронго-ронго располагались рядами. Проход в центре вел к Нгааре. Церемония, или, скорее, экзамен начинался с чтения. Сначала читали учителя. Они читали по очереди, не покидая места, где стояли; их дощечки не проверяли.
Если ошибался юноша, то его вызывали и указывали ошибку. Но если плохо читал старик, то к нему подходил мальчик, брал его за ухо и уводил, причем Нгаара говорил при этом: «Как тебе не стыдно, тебя выводит ребенок!» С провинившегося снимали головной убор, знак учителя, но дощечку, которую он читал так плохо, не проверяли.
Торжественный экзамен продолжался весь день. Утром обычно успевали прослушать лишь половину участников. В полдень был перерыв для еды. Затем вновь продолжалось чтение, вплоть до сумерек.
Иногда экзамен не проходил столь гладко. Над неудачником слишком обидно насмехались, и завязывалась драка. И лишь вмешательство Нгаары ее прекращало.