На первый взгляд нельзя было разглядеть ничего особенного. Занавеси были опущены, и только когда полицейский раздвинул их, и море света залило комнату, присутствующим представилась отвратительная картина.
На ковре была громадная кровавая лужа.
На кровати лежала госпожа Марион, хорошенькая брюнетка лет тридцати, залитая кровью, с закрытыми глазами, в положении, которое несомненно указывало, что убийство совершено при крайне интимной обстановке.
Первый от этой ужасной картины отвернулся Мервильяк.
Полицейский, убедившись, что смерть уже давно наступила, обратился к швейцарихе:
— Я запру квартиру и сейчас же доложу начальству. Вы сюда никого не впускайте.
Швейцариха стояла в углу, окаменев от ужаса и с полными слез глазами.
Она кивнула головой.
Слесарь убежал при виде ужасного зрелища.
На лестнице между тем толпились все обитатели дома, которых растормошила госпожа Пино.
— Не говорила ли я всегда, — шипела она, — что добром это не окончится.
Полицейский оттеснил любопытных.
— Мервильяк, пойдемте со мною.
Но ответа никакого не последовало.
Молодой человек исчез в общей сутолоке.
Полицейский прошептал проклятие и опечатал квартиру. Затем он подбежал к ближайшему телефону и донес о случившемся комиссару.
Час спустя появились власти, а еще через час чины парижской сыскной полиции рыскали по всевозможным кабакам в поисках за Мервильяком, которого, очевидно, слишком рано выпустили на свободу.
Вечером его арестовали в очень подозрительном кабачке и тотчас же привели на допрос к судебному следователю.
Он упорно отрицал свою вину.
— Госпожа Лепен или, как ее называли, госпожа Марион, была убита в ночь с 6 на 7 декабря, — проговорил судебный следователь. — Где вы провели эту ночь?
— Я спал на скамейке в Булонском лесу.
Следователь улыбнулся.
— Вы думаете таким образом доказать свое алиби?
Мервильяк бросил на него мрачный взгляд.
— Не я, а власти виноваты в том, что по выходе из тюрьмы я не нашел себе другого пристанища.
— Любезнейший, — проговорил следователь, закуривая папиросу, — если бы вы провели эту ночь на скамье в лесу, то вы бы теперь не стояли бы здесь.
Обвиняемый вопросительно посмотрел на него.
— Это почему?
— Потому что вы замерзли бы.
— Ну да — я не спал. Время от времени я вскакивал со скамейки и прохаживался взад и вперед, чтобы немного согреться.
— И вас не заметил ни один полицейский?
— Нет.
— Когда вы отправились в Булонский лес?
— В полночь.
— А где вы были до этого времени?
Дерзкий, упрямый взгляд Мервильяка был на это ответом.
— Ну, что же?
— Это мое дело! Я должен доказать свое алиби только во время совершения убийства.
— Совершенно верно. Убийство, согласно заключениям врача, совершено между десятью и двенадцатью часами ночи. Где вы были между десятью и двенадцатью?
Мервильяк закусил губы и молчал.
В этот момент в камеру следователя за справкой вошли граф Стагарт и я.
Судебный следователь принял нас очень любезно.
— Мы давно уже не видались, граф, — сказал он, горячо пожимая руку моему другу.
— Я почти все время был в отъезде, — ответил мой друг. — Сегодня я зашел к вам за несколькими справками.
— Буду крайне рад услужить вам, граф. Но позвольте мне сначала покончить с этим делом.
— О, пожалуйста. Необыкновенный случай?
— И да, и нет.
Стагарт бросил на Мервильяка проницательный взгляд.
— Вероятно, дело идет о происшествии, которое обсуждается сегодня в экстренных прибавлениях?
— Да, об убийстве madame Марион.
— Это дама полусвета?
— Это мы еще не вполне выяснили, граф. У нее были любовники — следователь указал на обвиняемого, — вот этот человек долго пользовался ее благосклонностью, но нам не удалось установить, имеем ли мы дело с профессиональной жрицей любви.
— Она была вдова? — спросил Стагарт.
— О, нет. Она не жила с мужем или, вернее сказать, он не жил с ней.
Стагарт несколько секунд не сводил взора с Мервильяка.
— Ведь это человек, который был три месяца тому назад осужден за убийство проститутки самого низшего разряда?
— Это «апаш».
— Конечно.
Мой друг кивнул головой и записал что-то в книжку.
«Апаши» в Париже — это преступники, организованные в шайки, организации воров и убийц, против которых бессильна полиция. Главная их квартира — крепостные валы на окраинах Парижа.
Судебный следователь продолжал дальше допрос:
— Если вы не хотите сознаться, где вы провели это время, господин Мервильяк, то я сам изобличу вас.
Он позвонил.
Вошел курьер.
— Введите свидетельницу, госпожу Пино.
Вошла худощавая, преисполненная почтения женщина.
Следователь. Вы живете против квартиры, в которой совершено убийство?
Пино. Точно так, г. следователь. Я за всем наблюдала.
Следователь. Вы, конечно, знаете подробности преступления?
Пино. Ничего определенного. Но ведь имеешь уши, г. следователь, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть.
Мой друг поднялся и обратился к следователю:
— Вы позволите — скажите, свидетельница, какие у вас были отношения с убитой Марион?
Она несколько секунд испытующе смотрела на Стагарта своими маленькими глазами, благодаря которым еще более выделялся ее ястребиный нос.
— Самые дружеские, — воскликнула она затем с напускным оживлением. — Она была моим лучшим другом! Вы не можете себе представить, что за нежная женщина была госпожа Марион. Только завистники порочили ее. Конечно, она была красивая женщина и мужчины смотрели ей вслед, когда она переходила через улицу. Нет, я не понимаю…
— Хорошо, — заметил Стагарт, делая заметку в записной книжке, — довольно вам болтать.
Следователь. Вы видели, что поздно вечером в квартиру Марион вошел мужчина?
Пино. Да, и…
Следователь. Вы можете узнать этого человека?
Пино. Конечно, могу.
Следователь (указывая на Мервильяка). Это он?
Пино. Да ведь это Мервильяк.
Следователь. Ну, раз вы его знаете, вы можете сказать, он ли это?
Пино. Ничуть не бывало! Человек, которого я видела, вдвое выше и шире в плечах, чем он. Этот пигалица в сравнении с ним.
Судебный следователь был поражен.
Он не ожидал подобного ответа.
Мервильяк насмешливо улыбался.
— Вы не ошибаетесь? — спросил еще раз следователь.
— Нет, — ответила Пино, смотря на обвиняемого, — я не ошибаюсь.
Следователь. Хорошо. Вы можете идти. А вас, Мервильяк, я буду держать под замком, пока вы мне не скажете, где вы провели вчера время между десятью и двенадцатью ночи.
Мервильяк пожал плечами и молча смотрел на Стагарта.
Судебный следователь позвонил.
— Уведите этого человека! — отдал он приказание вошедшему надзирателю. — Сообщите господину прокурору, что я снова арестовал Мервильяка.
Затем, после того, как все удалились, судебный следователь обратился к Стагарту.
— Что вы на это скажете, граф?
Но стул, на котором сидел Стагарт, был пуст.
Стагарт исчез, но вернулся минуты через две.
— Где же вы были, граф? — обратился к нему судебный следователь, чувствовавший себя немного неловко после того, как он заметил, что мой друг старается разобраться в лабиринте противоречий.
— Я только взглянул на коренные зубы этого молодца, — ответил спокойно Стагарт.
Следователь вытаращил на него глаза.
— Коренные… зубы… Мервильяка?
— Да.
— Вы дантист?
Стагарт, видимо, рассердился на эту остроту, так как он ответил:
— Нет, но криминалист.