Затем он прибавил:
— Могу я расследовать обстановку преступления, которое возбудило мой интерес?
— Конечно, — ответил следователь. — Так как завтра специалист должен высказаться по поводу положения трупа, то вы найдете там все нетронутым.
Мы распростились и взяли извозчика в С.-Антуанское предместье.
— Есть у тебя какая-нибудь исходная точка? — спросил я моего друга по дороге в одно из самых опасных предместий Парняга. — Есть у тебя какие-либо указания относительно личности убийцы госпожи Марион?
— Значит, ты тоже полагаешь, что этот Мервильяк не убийца?
— Ну, конечно. Впрочем, я убежден, что и судебный следователь такого же мнения. Арест Мервильяка только маневр с его стороны, чтобы спасти честь полиции.
— Совершенно верно, — проговорил мой друг. — Предварительное следствие ведено в высшей степени небрежно. В данном деле судебная власть, более чем в любом другом деле, склонна поддаваться субъективным впечатлениям.
Представь себе: madame Марион убивают ночью между десятью и двенадцатью. Она была любовницей некоего Мервильяка. Этого Мервильяка подозревают в том, что он уже раз убил какую-то проститутку. В это время его выпускают из тюрьмы. Он не может доказать свое алиби, начиная с того момента, как его выпустили из тюрьмы, и на следующий день он первый высказывает предположение об убийстве.
— Это правда, — сказал я, — улики очень сильны.
— Поэтому нельзя, — продолжал Стагарт, — совершенно исключать возможность вины Мервильяка.
Прежде всего, нужно рассмотреть и решить следующие вопросы:
1) Имел ли Мервильяк какой-нибудь повод убивать свою бывшую любовницу?
2) Кто такой был тот высокий, широкоплечий человек, которого видела свидетельница Пино?
3) Видела ли вообще свидетельница Пино этого человека и не имела ли она каких-либо оснований выдумать это показание?
4) Не находились ли с Марион в сношениях другие люди, которые могли бы совершить это убийство?
5) Имела ли она любовника?
6) Можно ли убийцу…
Стагарт приостановился.
— Но к чему это? Я мог бы тебе привести двадцать пять вопросов, один за другим. Но ведь из-за этого мы не подойдем ближе к нашей цели.
Главное в подобных случаях — это найти правильную исходную точку, из которой и распутается весь клубок комбинаций и улик.
— Ты нашел эту точку?
Стагарт рассмеялся.
— Конечно. Все это дело вовсе не так сложно, как кажется.
Я задумался.
— А какое отношение к этому имеют зубы Мервильяка?
— Они-то и являются исходной точкой.
Я должен был себе признаться, что ровно ничего не понимаю.
Я понял, что таким путем я ничего не узнаю и поэтому решил спокойно выжидать событий.
Мы подъехали к дому, где совершено было убийство.
Если бы мы даже не знали номера дома, мы тотчас же нашли бы его, так как громадная толпа стояла у ворот дома, охраняемых несколькими полицейскими.
У двери в квартиру нас встретил полицейский сержант и провел во внутреннее помещение.
Я уже описал, как выглядела спальня.
Тело убитой было уже препровождено в морг и это обстоятельство, видимо, сильно раздосадовало Стагарта, потому что он испустил проклятие.
Было уже поздно и поэтому не имело смысла ехать в морг.
Стагарт начал внимательно осматривать комнату.
— Постель в том же положении, в котором она была найдена? — обратился он к сержанту.
— Совершенно в том же, — ответил тот.
— Ни до чего не дотрагивались?
— Никак нет.
Я завернулся плотнее в свою шубу.
— Страшный холод, — проговорил я.
— С каких пор проветривают комнату? — спросил Стагарт.
Сержант недоумевающе смотрел на него.
— С каких пор…
— С каких пор открыты окна, хочу я сказать.
— С тех пор, как мы вошли сюда, то есть, они были уже открыты, когда обнаружили убийство.
Стагарт бросил взгляд на стол.
Там на серебряном подносе лежали всевозможные фотографические карточки, снятые, видимо, очень посредственными фотографами. Рядом с подносом лежала карточка какой-то молодой женщины.
— Эта карточка лежала на столе? — спросил Стагарт.
— Должно быть, — ответил сержант, — но она не имеет никакого значения, потому что следственная комиссия не обратила на нее никакого внимания.
Возможно было, что она упала со стола, так как скатерть была наполовину сдвинута и свешивалась на пол.
Стагарт вертел ее в своих руках.
— Она забрызгана кровью.
— Я думаю, что она лежала в кровавой луже, которую вы уже, вероятно, заметили на ковре.
Конечно, и Стагарт и я заметили эту громадную лужу.
Широкая кровавая полоса шла через весь ковер.
Стагарт спрятал возбудившую его внимание карточку в карман.
— Это нелегкое дело, — проговорил он после внимательного осмотра комнаты, — найти новую исходящую точку.
Преступник был так осторожен, что ни разу не ступил ногой в лужу.
Да и на карточке, которая наверное, вопреки мнению следственной комиссии, имеет большое значение, нет никаких следов пальцев.
Ничего.
Мы пришли слишком поздно. Очень неприятно, что уже убрали тело.
С этими словами мой друг поднялся и поднес что-то к электрическому свету.
Это был маленький черный шарик.
— Что это такое? — спросил я.
Вместо Стагарта мне ответил полицейский сержант, присутствовавший при этой сцене.
— Это шарик новой, своеобразной игры, которой в настоящее время забавляются все парижские хулиганы.
Стагарт задумчиво провел рукой по подбородку.
— Имеете ли вы представление о тюремной службе?
— Конечно, — ответил полицейский. — Я очень долго служил в тюрьме Ла-Рокетт.
— В качестве кого?
— Надзирателя.
— Считаете ли вы возможным, что в эту игру, о которой вы только что говорили, играют также и в тюрьмах?
Сержант разразился добродушным хохотом.
— Что вы! Ведь в тюрьме все подвергаются самому тщательному осмотру.
— И подследственные арестанты тоже?
— Конечно. Ведь их раздевают догола. Если у кого оказываются вставные зубы, то их вынимают и рассматривают, не спрятано ли что под пластинкой. Ведь мы знаем превосходно все их уловки. Каким образом можно было бы пронести подобную игру в тюрьму! Даже такой шарик никто бы не мог пронести.
— Ну, ну, — улыбнулся Стагарт. — Это еще вопрос. Во всяком случае, один шарик не имел бы для заключенного никакого значения.
Он подошел к окну.
Сержант провел рукой по своим седым усам, самодовольно улыбнулся.
— Это четвертый этаж, сударь, и лестниц поблизости здесь нет. По крайней мере, таких, которые достали бы до четвертого этажа.
Стагарт обернулся и произнес:
— Но ведь громоотвод здесь есть?
— Да, есть.
— И если на этом громоотводе имеются кровавые следы пальцев, то можно предположить, что он сыграл роль лестницы?
Сержант подбежал к окну и высунулся из него.
— Ничего не вижу… ах, нет… да… да… совершенно верно, у вас превосходное зрение! Да ведь это совершенно меняет дело.
— Может быть, — ответил Стагарт, сверкнув глазами, — а может быть, и нет. Вы видите, дорогой мой, хотя вы и сержант, но вы еще многому не научились.
Мы ушли, оставив в большом смущении полицейских.
— Мы сначала осмотрим двор, — произнес Стагарт.
Земля была покрыта глубоким снежным покровом.
— Я так и думал, — проговорил он. — Сегодняшняя снежная метель замела все следы. Пойдем-ка скорее к судебному следователю. Надеюсь, мы его еще застанем.
Мы отправились обратно в суд.
Следователь, который, видимо, ломал себе голову над разрешением этого дела, все еще сидел за столом, перечитывая все данные предварительного следствия.
— Ну, что нового? — крикнул он нам.
Стагарт пожал плечами.
— Опять разыграется буря, — проговорил следователь. — Завтра на нас обрушится вся пресса. Этот Мервильяк слишком хитер, чтобы чем-нибудь выдать себя. А доказательств против него никаких не имеется.