— Я целых четыре года не видел мисс Эллен, — проговорил Стагарт. — Мне было бы очень приятно возобновить с нею знакомство.
— Бедная девочка ничего не знает о всей этой истории.
— Совершенно напрасно, — возразил мой друг. — Я держусь того мнения, что она должна быть в курсе всего дела. «Кровавая рука» является силой, против которой даже я не могу бороться обычными средствами. Мы должны предвидеть, что вашей дочери не придется, быть может, рассчитывать исключительно на мою защиту, а что ей придется защищаться самой. И, таким образом, будет возможно разрушить гнусные планы «общества кровавой руки».
— И вы действительно думаете, — спросила мистрис Чемберлен, — что эти люди осмелятся привести в исполнение свои гнусные угрозы? Даже если они узнают, что вы, величайший сыщик всего мира, охраняете мой дом?
На лице Стагарта показалась горькая усмешка.
— Напротив, мистрис Чемберлен, примиритесь с мыслью, что вы подвергаетесь теперь гораздо большей опасности.
В этот момент вошла прелестная молодая девушка с золотистыми волосами и голубыми глазами.
Она не сразу узнала моего друга, но затем бросилась к нему.
— А! — воскликнула она, — как мило с вашей стороны, что вы нас навестили! Четыре года мы с вами не виделись! Я часто думала о вас! Но я никак не предполагала, что вы приедете так внезапно, без всякого предупреждения!
— Не правда ли? — ответил мой друг. — Такие люди, как я, всегда отличаются невежливостью. Ты видишь, как я невежлив: я тебе говорю «ты», как говорил раньше, когда ты носила коротенькие юбки. Впрочем, я позволяю тебе ответить таким же образом на мою невежливость.
Я рассчитываю пробыть здесь довольно долгое время и всецело посвящу себя твоему обществу.
Позволь тебе представить моего друга, Макса Ладенбурга.
— Ах, да, — воскликнула Эллен, — я очень много слышала о вас. Мне очень приятно познакомиться с другом и спутником нашего дорогого графа.
Мы отправились ужинать в столовую.
Разговор вскоре принял самый сердечный характер.
В тот самый момент, когда Стагарт оживленно болтал с Эллен, прислуживавший у стола лакей наклонился с левой стороны к моему другу с блюдом в руках. Он стоял между мною и моим другом, так что голова его приходилась в уровень с головой Стагарта.
Налево была стеклянная дверь, выходившая на веранду. Против нас было несколько окон, справа дубовая дверь в соседнюю комнату.
В тот момент, когда лакей, как я только что говорил, наклонился с блюдом, оно выпало из его рук и упало на пол. Он схватился левой рукой за голову и, не издав ни единого звука, упал.
Дамы вскочили с криком ужаса. Стагарт же, перешагнув через лежащего лакея, бросился одним прыжком к двери и выбежал в сад.
Мы услыхали три выстрела один за другим, и я снова опустил на пол голову лакея, которую я приподнял, чтобы исследовать, что с ним случилось, и выбежал вслед за Стагартом.
Но он уже вернулся.
Он был очень бледен, когда взял меня под руку и тихо проговорил:
— Война между мною и «кровавой рукой» окончательно объявлена. Наш приезд в Нью-Йорк уже стал известным.
— Ты не попал в негодяя? — спросил я.
Он покачал головой.
— Это было невозможно. Я видел только, что какая-то фигура перелезала через стену, но темнота мешала мне прицелиться в нее.
Я хотел преследовать убежавшего, так как, осветив дорожку сада своим электрическим фонарем, я увидел на земле ясные кровавые следы.
Но Стагарт меня остановил.
— Бога ради, ни шагу дальше, ведь тебя ждет верная смерть. Я никак не думал, что «кровавая рука» располагает такой блестяще организованной разведочной частью. Нам не остается ничего другого, как в интересах этого дома и моего успеха исчезнуть как можно скорее.
— Как! — воскликнул я, — ты хочешь очистить позицию?
— Так может показаться, — ответил Стагарт, — но на самом деле я буду бороться на жизнь и смерть.
Мы увидели, как мимо нас пробежали два лакея с фонарями за доктором.
Мы поспешно вошли в столовую.
Дамы убежали в свои комнаты и там заперлись.
Лакей лежал недвижимо посреди комнаты на полу.
Стагарт приподнял его голову. Никакой раны не было видно.
Всякий другой мог бы предполагать, что его поразил удар.
Но Стагарт указал на маленькую, величиной с горошек, рану на левом виске.
— Он убит, — прошептал он. — Он пал жертвой страшной случайности. Благодаря этой случайности я спасен. Я вижу в этом указание судьбы на необходимость бороться с этими бандитами всеми имеющимися в моем распоряжении средствами. Если бы лакей не нагнулся в тот момент, я бы теперь лежал мертвый на его месте.
— Я не понимаю, что это за маленькая рана, — заметил я. — Я вижу, что в череп проникла пуля величиной едва с горошек. Но каким образом могла она пробить с такой силой черепную кость, раз мы даже не слышали выстрела?
— Преступник стрелял из духового ружья.
С этими словами он подошел к стеклянной двери и указал на маленькое круглое отверстие.
Убийца, очевидно, стоял за дверью и, воспользовавшись моментом, когда никто не смотрел на веранду, прицелился и выстрелил.
Несколько минут спустя явился доктор и констатировал смерть. Через час явилась полиция, и ей только оставалось удостоверить факт убийства.
— Вы не подозреваете, — спросил комиссар Стагарта, — кто бы мог совершить это преступление?
Стагарт взял под руку комиссара и повел его на веранду.
На каменном полу мы увидели отчетливое изображение кровавой руки.
Полицейский побледнел и не произнес ни слова. Он быстро составил протокол и распростился с нами.
Стагарт пригласил меня следовать за ним в его комнату.
На лестнице мы встретились с бледной как полотно мистрис Чемберлен.
— Какая ужасная ночь! — воскликнула она, — одно несчастье за другим. Только что пришла телеграмма из Чикаго от камеристки моей сестры. Она сообщает, что сестра находится при смерти и требует к себе Эллен, которую она видела только маленькой девочкой. Не остается ничего другого, как послать Эллен завтра в Чикаго с первым поездом.
Вы можете себе представить, как я этого боюсь!
Не можете ли вы сопровождать ее? Я сама тоже с нею поеду.
— Оставайтесь здесь, — ответил Стагарт. — Я и мой друг, мы будем сопровождать вашу дочь. Но ничему не удивляйтесь, ни о чем не спрашивайте, но поступайте согласно моим указаниям; только таким образом удастся окончательно освободить вашу дочь из сетей, которыми ее хотят опутать.
Мистрис Чемберлен молча посмотрела на моего друга и затем кивнула головой.
— Я питаю к вам величайшее доверие и вполне подчинюсь вашим приказаниям.
— Поезд в Чикаго, — заявил мой друг, — идет завтра в двенадцать часов. Завтра утром мне нужно будет переговорить с вами несколько минут.
С этими словами он поцеловал ей руку, и мы поднялись в наши комнаты.
— Что-то будет! — вырвалось у меня. — Не скрываю, что я сильно опасаюсь за твою жизнь.
— Я тебе сейчас все объясню. Во-первых, мы должны исчезнуть отсюда, чтобы снова появиться под совершенно другой внешностью. Вынь-ка старого Стагарта из сундука. Он снова окажет нам маленькую услугу.
Я тотчас же понял план Стагарта. В большом сундуке, в котором находился наш так называемый маскарадный гардероб и который мы всегда и всюду с собой возили, находилась кроме целой массы платьев всякого рода, привязных бород и т. п. вылитая из гипса голова моего друга, раскрашенная с таким искусством, что она не раз уж вводила в заблуждение преступников. Рядом с этой головой лежала и моя.
Я вынул обе головы, и мы поспешно прикрепили их к длинным широким палкам, к которым снизу с правой и с левой стороны были опять-таки прикреплены палки, изображавшие ноги, тогда как с боков были привязаны на шнурках вылитые из гипса руки.