У бедной хозяйки побежали по щекам крупные слезы.
— Я никогда не сдам комнат! — сказала она. — За последние две недели приходило до ста нанимателей: всем им нравились комнаты, но все отказались брать их, потому что глупый архитектор не сделал двери в коридор. Этот господин тоже совсем было уж остался.
Она указала на меня и вытерла глаза фартуком.
— Вы тоже хотели нанять эти комнаты? — спросил меня маленький господин.
— Нет, другие. Но я, конечно, отказался от удовольствия постоянно пускать в комнату посторонних людей. Впрочем, вы можете утешиться: я уже тоже с десяти часов утра в поисках.
Наше короткое собеседование возбудило в хозяйке опять некоторую надежду.
— Господа так хорошо понимают друг друга, — промолвила она, — может быть, господа нашли бы возможным взять четыре комнаты сообща?
— Покорно благодарю! — возразил я.
Маленький господин внимательно посмотрел на меня и затем обратился ко мне:
— Я совершенно изнемог от поисков, — промолвил он, — а эти две комнаты подходят для меня как нельзя более. Что, если бы мы сделали попытку…
— Но ведь я вас совсем не знаю! — сказал я раздраженно.
— Мое имя Фриц Беккере. Я очень тихий человек и почти не буду вам мешать. Если же окажется, что вам это неудобно, вы можете всегда отсюда уехать. Ведь это не брак.
Я молчал. Он продолжал:
— Я предложу вам следующее: общая цена за все эти комнаты девяносто марок. Будем класть на каждого по половине. Я беру эти две комнаты, вы берете две другие. Я должен иметь право свободного прохода через вашу комнату, а кроме того, я хотел бы по утрам пить кофе в вашей комнате. Я не люблю завтракать в той комнате, в которой сплю.
— Пейте кофе в маленьком помещении.
— Оно будет мне служить для… для другой цели. Но еще раз уверяю вас, что я никоим образом не буду вам в тягость.
— Нет! — промолвил я.
— Ну, тогда, — возразил господин Беккере, — тогда, конечно, ничего не поделаешь. Тогда нам обоим не остается ничего другого, как отправиться на охоту.
Снова вверх по лестнице, вниз по лестнице… приятнее разбивать камни на большой дороге…
— Погодите! — обратился я к нему. — Я, пожалуй, попробую проделать этот опыт.
— И отлично!
Хозяйка сияла:
— Сегодня счастливый день.
Я подписал условие и попросил ее послать за моими вещами. Затем я распрощался. Я чувствовал адский голод и отправился где-нибудь пообедать.
Но уже на лестнице я стал сожалеть о своем решении. Всего охотнее я вернулся бы и взял свои слова обратно.
На улице я встретился с Паулем Гаазе.
— Куда? — спросил я.
— Я не имею местопребывания. Я ищу.
Я пришел сразу в хорошее настроение. По крайней мере, у меня теперь было «местопребывание». Я отправился с художником в ресторан, и мы очень основательно поели.
— Пойдемте сегодня вечером на праздник художников, — предложил мне Гаазе. — Я приду за вами.
— Хорошо!
Когда я вернулся в мое новое жилище, мои чемоданы уже были там. Хозяйка и артельщики пришли мне на помощь, и часа через два все было благоустроено: олеографии и безделушки были убраны, и комната до некоторой степени приобрела характер ее нового жильца.
В дверь постучали.
Вошел художник.
— А, у вас здесь очень недурно… Вы устроились с толком и со смыслом, — решил он. — Но пойдемте. Уже девять часов.
— Что? — Я взглянул на часы. Он был прав.
В это мгновение в дверь снова постучали.
— Войдите!
— Извините, это я.
В комнату вошел Беккере; двое артельщиков тащили за ним огромные ящики.
— Кто это такой? — спросил Пауль Гаазе, когда мы уже сидели в трамвае.
Я раскрыл ему секрет моей комнаты.
— Ну вы, кажется, сели в лужу… Впрочем, нам здесь выходить…
На другое утро я поднялся довольно поздно. Когда хозяйка принесла чаю, я спросил ее, завтракал ли уже господин Беккере.
— Еще в половине восьмого, — ответила она.
Это было мне очень приятно. Если он всегда встает так рано, то он не будет мне в тягость. И в самом деле, я вообще не видел его. Я прожил в своем новом жилище три недели и почти совсем позабыл о своем сожителе.
Однажды вечером, часов около десяти, он постучался в дверь, разделявшую наши владения. Я крикнул: «Войдите!», — и Фриц Беккере отворил дверь и вошел в мою комнату.
— Добрый вечер! Я вам не мешаю?
— Ничуть. Я как раз только что покончил с моим писанием.
— Значит, я могу на минутку зайти к вам?
— Пожалуйста. Но только с одним условием: вы курите длинную трубку, а у меня душа не переносит ее. Сигар или сигареток я могу предложить вам сколько угодно.
Он вернулся в свою комнату, и я слышал, как он выколачивал трубку об окно. Затем он снова явился и закрыл за собою дверь. Я пододвинул к нему ящик с сигарами.