Зимой 1908-9 года известный бостонский художник и любитель театральных постановок Джозеф Линдон Смит
{49}
и его жена гостили у нас с женой в Египте. Мы жили на берегу Нила, в Луксоре — современном городе, выросшем на месте «стовратных Фив», могущественной древней столицы Египта. Как правило, мы проводили большую часть времени среди руин на западном берегу Нила, так как работа требовала от меня уделять постоянное внимание проводившимся там раскопкам и руководить сложной системой охраны и сохранения памятников, которая в наши дни защищает исторические и художественные ценности Египта. Мистер Смит зарисовывал гробницы, тогда как наши дамы развлекали себя множеством затей, что так охотно подсказывает это прекрасное и романтическое окружение.
«Знаменитая статуя Сехмет в Карнаке, разбитая туземцем, верившим в ее злын чары». Фот. из книга А. Вейгалла «Тутанхамон и другие эссе» (1924).
Иногда мы ночевали среди гробниц, ставя палатки на склоне холма Шейх Абд эль-Курна
{50}
, посреди некрополя великих египтян; на закате, когда туристы исчезали на дороге в Луксор, а наши дневные труды были окончены, мы подолгу гуляли по пустынным ущельям, карабкались на каменистые холмы и входили в разрушенные храмы; только к ужину мы обычно возвращались к огням нашего лагеря. Грандиозность и величие этих сумеречных видов невозможно описать. В неясном отраженном свете сияющих звезд крутые скалы и каменистые теснины казались исполненными чудес. В их тенях скрывались тайны; извилистые тропки словно уводили в запретные места, куда не ступала нога человека. Холмы и валуны и их подножья принимали самые фантастические формы; невольно представлялось, что духи мертвых Египта в такие часы скитались, подобно нам, среди этих призрачных ландшафтов.
Во время одной из вечерних прогулок мы оказались в знаменитой Долине цариц
{51}
, каменистом ущелье, где похоронены некоторые жены фараонов. В конце ущелья скалы смыкаются; древний и давно высохший поток выбил в камне обширное углубление, куда, как в котел водопада, когда-то обрушивались воды, стекавшие с холмов позади. Боковые стороны этого углубления образуют две трети круга, над которым чуть нависает скала. Передняя, открытая сторона смотрит на ущелье, и поскольку дно ровное, покрыто твердым гравием и не превышает в длину и ширину двадцати пяти футов, каменный цирк сразу же вызывает образ созданной природой сцены со скалистым ущельем в качестве театральных лож. Мы хорошо знали этот уголок. В сумерках, скрытые глубокими тенями цирка, мы сидели на гравии и смотрели на освещенную звездами долину, словно призрачные актеры, глядящие в опустевший зрительный зал. Вечерний ветерок тихо вздыхал вокруг; по долине беззвучно пробирались туманные силуэты двух шакалов. Далеко над Нилом, в обрамлении скал по бокам устья ущелья, горели, отражаясь в безмятежных водах, сверкающие огни Луксора, лишь подчеркивая чувство оторванности от мира и близости к порождениям ночи, обитающим в царстве снов.
Я зажег спичку, собираясь раскурить трубку, и грубые изломы окружавших нас скал сразу осветились и приобрели гротескные формы. Глубокие тени вились вокруг пляшущего огонька, как черные волосы на ветру, уступы выдавались гигантскими носами и подбородками. Сонная сова, испугавшись света, свалилась со своего насеста в трещине над нами и, сбивчиво помахивая крыльями, унеслась в темноту, ухая, как потерянная душа. Спичка догорела, тьма и безмолвие вновь сомкнулись над нами.
«Какая сцена для постановки!» — воскликнул наш режиссер-любитель, и через несколько мгновений мы все уже обсуждали возможность сыграть здесь, среди пустынных скал, драму о призраках. К тому времени, как мы вернулись в лагерь, сложился сюжет, основанный на исторических фактах: дух фараона Эхнатона был в свое время, так сказать, «отлучен от церкви» жрецами и лишен обычных молитв, сопровождавших мертвых в загробный мир; поэтому он был обречен вечно скитаться, не зная дома и места отдохновения. Эхнатон, сын прекрасной и властной царицы Тиу