— Я не предатель, просто Сергей должен знать, что мы едем с ним вдвоем, что ты не поедешь. И ни над каким маршрутом ты не думала, не сочиняй… Ты сдрейфила, испугалась, признавайся, чего уж там…
Он говорил так нарочно, чтобы Маша разозлилась и сказала, что все это неправда, что она не такая трусиха, какой ее только что выставил братец. Но Маша повела себя довольно странно, чем удивила не только Никитку, но и Серегу.
— Я не испугалась, просто перед тем, как выбрать маршрут, надо сесть и подсчитать, сколько на все это потребуется денег и составить список необходимых вещей. Деньги нам понадобятся на бензин и на случай, если мы где-нибудь застрянем и кто-то согласится нас вытащить или привезти домой. Кроме того, наверняка будут и непредвиденные расходы… Вот был бы Сашка, он бы все подсчитал. Мы же как планировали? Сережа отвечает за машину и все, что связано именно с нашим передвижением: а это техническое обеспечение, ремонт и топливо. Я — за кухню и все, что связано с едой. А Саша — за все остальное.
— А я? — удивился Пузырек. — За что должен был отвечать я?
— За напитки, за воду — ее количество, качество и сохранность, — серьезно ответила Маша. — А я не собираюсь взваливать на себя ответственность за все, кроме машины. Вот поэтому я и не стала пока разрабатывать никаких маршрутов и даже мечтать. Мне все это показалось слишком тяжелым…
Говоря так, Маша перевернула лопаточкой румяный омлет прямо на большое блюдо и разделила на три ровные части, которые разложила на тарелки.
— К тому же вы забыли, наверно, о том, что за нами попросили присматривать Ларису. Вы подумали, под какой удар мы подставим ее, когда она обнаружит наше исчезновение? Ведь о том, чтобы посвятить ее в наши планы, не может быть и речи!
Сергей, молчавший все это время, придвинул к себе тарелку и, покачав головой, сказал:
— Тогда я поеду один. Машина у меня готова, деньги на бензин я копил весь год, тушенку куплю, палатка есть… Вот только одному как-то… — И он, с трудом подавляя в себе желание раскиснуть прямо на глазах у кормившей его Маши, вдруг неожиданно отодвинул от себя тарелку. — Ну ладно, я пошел. Если до вечера не соберетесь, я поеду один. А что касается вашей соседки, то ты же сама, Маша, говорила: люди искусства сильно отличаются от простых смертных. Я бы на вашем месте нашел слова, чтобы убедить ее в том, чтобы она позволила вам поехать со мной. Тем более что мы с ней более-менее знакомы.
И как бы в подтверждение его слов за дверью послышался звон ключей, довольно громкие шаги и хлопанье дверей.
Маша кинулась к двери, открыла ее и замерла, прислушиваясь к доносящимся из соседской квартиры звукам. Приложив палец к губам, она вся обратилась в слух. У Ларисы был гость, мужчина, который довольно громко и бесцеремонно разговаривал с ней. Да что там — кричал на нее! Сначала слов было не разобрать: мужчина говорил тише, но словно доставляя каждым своим словом боль женщине.
«Учит роль», — прошептала Маша, в душе восхищаясь тем, насколько творчески и самоотверженно Лариса отдается искусству. Она не забыла слова Сергея о том, в каком виде он встретил ее соседку на улице.
Но чуть позже Лариса уже рыдала, совсем натурально, приговаривая одни и те же слова: «Это не я, вы меня с кем-то спутали. Я не хочу туда лететь, я там никого не знаю. У меня на носу премьера… На мне двое детей, кто за ними присмотрит?..»
Дверь, ведущая в коридор, была открыта, и то, что происходило в квартире Ветровой, мальчишки тоже могли слышать.
— Что-то мне не верится, что она учит роль, — сказал Сергей тихо, продолжая слушать и боясь пропустить хоть слово. — Разве можно так натурально рыдать?
— Вообще-то Лариса — талантливая актриса, она и раньше рыдала… Не знаю, что и сказать… А может, постучать к ней? Она откроет дверь, и если на ее лице будет улыбка, то сразу станет ясно, что она играет и что ее слезы — искусственные…
И не успели они опомниться, как Маша спокойно подошла к двери соседки и позвонила.
— Лариса! — позвала она ее по имени, как и было принято по просьбе самой же актрисы, годящейся Маше вообще-то в мамы. — Это я, Маша. Вы не позавтракаете с нами?
Спросила и замерла, ожидая, что будет дальше. И действительно, за дверью все стихло, и несколько минут не было слышно ни звука. После чего все же где-то в глубине квартиры произошло какое-то движение, послышались торопливые шаркающие звуки, и дверь открылась. Красное заплаканное лицо актрисы Ветровой сияло улыбкой:
— А… Это вы, ребята… Вам что-нибудь нужно?
Маша заметила, что Лариса теперь уже босиком, а на ней красные брюки и желтая домашняя майка. В лицо пахнуло запахом сердечных капель (Маша хорошо знала этот запах: корвалол Лариса принимала обычно в дни премьер, и на этот случай в Машиной семье всегда хранился пузырек-другой).
— Вы репетируете? — смутилась Маша. — Извините, что я помешала. Просто вы так натурально плакали, что мы с Никитой испугались. А так нам ничего не нужно, мы сами приготовили себе завтрак и даже хотели вас пригласить.