— Что ты сказала старшине?
— А что я должна была сказать?
— Вот женится старшина на первой встречной — будешь тогда знать!
Девушка ответила стихами:
— Кто это сказал? — лукаво спросила она.
— А я почем знаю?
— Омар Хайям сказал, вот кто!
Кошевник разошелся:
— Чихал я на твоего Хайяма!
Истат сразу отреагировала:
— А я на твоего старшину. И потом, кто его просил нанимать адвоката?..
Так и не внес изменения в личную жизнь старшины первой статьи Шарапова Новый год.
Только что майор Серебренников сообщил капитану Ярцеву, что его застава признана лучшей в округе.
— Кстати, о Бородуле. — Ярцев знал, что этот солдат всегда интересовал политработника. — Помучились мы с ним, поработали, товарищ майор, но пограничную службу он научился уважать.
— Очень хорошо, — ответил Серебренников. — А почему вы не принимаете Бородулю в комсомол?
— Рановато еще.
В день Советской Армии застава, как обычно, выстроилась на боевой расчет. На погонах Пулатова появилась третья звездочка. А когда к застывшим по команде «смирно» пограничникам подошел начальник заставы, на нем были майорские погоны.
Были и другие перемены на заставе. Бородуля стал ефрейтором, ходил теперь старшим пограничного наряда. Бегалина назначили командиром отделения, а сержанта Назарова перевели на соседнюю заставу старшиной.
Молодые солдаты постепенно втягивались в службу.
Вечером офицеры собрались у Ярцевых. Лариса Петровна приготовила праздничный ужин. Когда на столе появился чай, пришел начальник КПП. Его шумно приветствовали. Людмила протянула фотографию сестры:
— Только что получила.
— Неужели люди могут быть так похожи? — в который раз спросил Мансуров.
Людмила улыбнулась:
— Думаю, что скоро вы в этом убедитесь. Сестра собирается приехать сюда. Вот только как быть с родительским домом?
— Сдайте на время хорошим людям. А я с удовольствием познакомлюсь с вашей сестрой.
Стекла вздрогнули от густого пароходного баса.
— Я пошел, — сразу поднялся Мансуров. Его не задерживали, причаливала «Медуза».
Максим Максимович встретил пограничников на мостике. Начальник КПП не спеша поднялся по трапу и прошел в его каюту.
Мансуров раздвинул шторку на иллюминаторе и ждал, когда старый капитан положит перед ним на откидной столик судовые документы и паспорта. На этот раз Максим Максимович показался ему особенно усталым.
Юнга принес чайник. Капитан кивком поблагодарил его и отпустил.
— В понедельник меня провожают на пенсию, — наконец сообщил он.
— Почему так неожиданно?
— Кому-то срочно понадобилось мое место.
— Ты что-то не договариваешь, отец.
— Все правильно, Акобир. Мне давно пора уходить на берег. Только ты дай мне слово, что всегда сам, слышишь, сам будешь встречать «Медузу».
На палубе пробили склянки. Максим Максимович отвернулся и непослушными пальцами стал набивать трубку.
«Медуза» шла вверх по течению с полными трюмами. День заметно прибавился. Рассвет наступил рано, и солнце, едва показавшись на горизонте, начало припекать.
«Медуза» спешила. Первый раз на ее мостике стоял новый капитан. Он вглядывался в однообразные, поросшие камышом берега, однако мысли его были далеко отсюда.
— Приближаемся к Реги-Равону, — предупредил рулевой.
— Малый ход!
— Жена небось заждалась?
— Да, конечно.
Но Горский думал не о ней, а о своей прошлой жизни. Стремительная карьера отца при нацистах. Секретная школа, с которой связывал свои мечты о будущем. Осенью 1944 года, когда положение на восточном фронте стало катастрофическим, его вызвал к себе начальник школы:
— Пришло твое время, мой мальчик!
С того дня Ганс Траубе стал Анатолием Горским. Он знал, что настоящий Горский был его сверстником, русским солдатом, попавшим в плен на Карельском перешейке. На допросе Горский показал, что воспитывался в детском доме, из родственников никого не имеет. На вопросы, касающиеся военной тайны, он отвечать отказался наотрез, да его особенно и не пытали. Выстрелили в спину и еще полуживого засыпали землей.