— И это будет твой последний отстойник! — сказали Стосу в колонии.
Но такой вариант его не устраивал…
Теперь снова нужен был пистолет — обрести силу. Для того и приехал в Таджикистан. Блондин не вовремя встрял в игру. С ним три года спали на одних нарах. Не устоял Стос, принял заманчивое предложение переночевать на пуховых подушках. Вот и упустил время.
Забрезжил рассвет.
Стос решительно поднялся, отряхнул брюки.
— Фамилия?
— Сергеев.
— Имя, отчество?
— Анатолий Степанович.
— Повторите, пожалуйста, еще раз.
— Сергеев…
— Достаточно. И букву «р» вы прекрасно выговариваете, и букву «с».
— А почему я должен их не выговаривать?
— Вот в этом мы сейчас и разберемся.
— Вы меня с кем-то путаете.
— Нет, гражданин Сергеев. В Алма-Ате вы оставили отпечатки пальцев на одном из лотерейных билетов. Вот дактилокарта и раскрыла, кто вы есть на самом деле.
— Дело шьете, гражданин начальник?
Полковник Мирзоев возразил:
— Отчего же? Сами нечисто сработали. К тому же никакой вы не Сергеев, а Петренко Степан Александрович. В последний раз отбывали наказание за мошенничество в ИТК усиленного режима.
— Во даете! — сказал Сергеев-Петренко.
— Еще могу свести вас со старым знакомым, — предложил Мирзоев.
— Кто же это?
— Майор Тагаев.
— Спасибо, что напомнили. А пушечку мою для копирования денег куда дели?
— Стоит на почетном месте в нашем музее.
— Вон как меня вознесли!
— Не вас, Степан Александрович, а майора Тагаева.
— Очень приятно.
— Вы — хороший график, Петренко, а так себя разменяли.
— Это верно. Мне бы в лауреатах ходить. Бородка, знаете ли, такая — клинышком, галстук-бабочка…
— Ну, хватит лирики, — оборвал полковник. — Пора давать показания. Тем более что ваша дама не стала скрывать, откуда у нее выигрышная облигация.
— Поздравляю, гражданин начальник. Отлично сработали. Надеюсь, мне зачтется чистосердечное признание?
— Суд решит. А пока вот бумага и ручка. Не забудьте написать, где остальные облигации, которые вам передал Зардодханов.
— Будет сделано, гражданин начальник. Зачем они мне теперь?
Лолу допрашивал капитан Успенский. Она была напугана:
— Это ворованная облигация?
— Да. И вам лучше говорить правду.
Лола подробно рассказала, как познакомилась с Анатолием, сколько раз он у нее бывал, какие делал подарки.
— Можете идти, — сказал Успенский после того, как она подписала протокол допроса. — Если понадобитесь, мы вас вызовем.
Стараясь успокоиться, она долго бродила по городу. Вернулась домой, когда у Валентины уже погас свет в комнате.
Лола сняла туфли в прихожей и, шумно вздохнув, легонько постучала к соседке в дверь.
— Валюша, ты спишь?
Ответа не последовало.
Лола опять вздохнула и осторожно, на цыпочках прошла к себе.
Шипы и розы
Байматов закончил дела в городе и решил выехать по холодку. Будильник поднял его в половине шестого утра. «Жигули» сразу завелись. Удобно разместившись в водительском кресле, археолог плавно тронул машину с места.
На улице 40 лет Октября, в районе мясокомбината, Байматова остановил незнакомый мужчина.
— Вы, случаем, не в Кокташ?
— Садитесь, нам по пути.
Пассажир был коренаст. Обрюзглое лицо с отвислым подбородком. Где-то Байматов уже видел этого человека. Он напряг память. Нет, пожалуй, раньше не встречались.
Пассажир оказался немногословным. Впился глазами в фотографию спящего Будды, укрепленную на панели щитка приборов.
Байматов перехватил его взгляд.
— Аджина-тепе. Слыхали, должно быть?
— Да вроде нет.
— Ну как же? Об этом в газетах много писали.
— Я приезжий.
— Тогда понятно. Мы тут целый архитектурный комплекс раскопали неподалеку от Курган-Тюбе. Буддийский монастырь седьмого-восьмого веков. Десятки культовых и жилых помещений, расписанных фресковой живописью, сотни статуй. — Он показал на фотографию. — И эта — Будда в нирване — самая большая.
— Любопытно.
— А сколько подлинных шедевров из золота и серебра, гончарных изделий! Никогда не интересовались археологическими находками?