23 августа. 18 часов 30 минут. Бородуля стоит перед младшим сержантом Ковалдиным и, чуть наклонив голову, с интересом слушает. Одет солдат обычно. Он в ватных брюках и стеганой куртке. На ногах туго зашнурованные ботинки. Задача — проложить след. По этому следу через несколько часов выйдет Ковалдин с Амуром. От Бородули требуется уйти как можно дальше и как можно основательней запутать след.
Бородуле такое задание нравится. Он идет, петляя, по пескам. За одним из барханов отчетливо просматриваются отпечатки сапог. Бородуля добавляет к ним свои следы, а затем резко сворачивает в сторону.
Через некоторое время он выходит уже к тому месту, где проходило несколько человек. Это для него еще лучше. Наконец, решив, что запутал следы окончательно, за одним из барханов валится в песок. Не скоро теперь разыщет его Амур!
Бородуля вспоминает о фляге с водой и с наслаждением делает большой глоток. На душе спокойно. Здесь, за барханами, в нескольких километрах от границы, Бородулю не тревожат никакие звезды. Даже думать о них не хочется. Он переворачивается на спину, закрывает глаза. Но тут же вскакивает: совсем близко лай.
Бородуля бежит. Кто-то сбивает его с ног, прижимает к земле. Амур!
— Фу! — подает команду Ковалдин.
Амур в последний раз хватает «нарушителя» и недовольно отходит. Бородуля с опаской поднимается.
Младший сержант раздосадован: сорвано занятие.
— Ты чего топтался на одном месте? Эх, Бородуля, даже свои следы различить не мог…
Старшина Пологалов вроде бы распекает дежурного по заставе Шарапова. Бородуля ничего не имеет против Шарапова, но тот — командир катера, и пусть ему всыплют за милую душу. А Шарапов, глядишь, Кошевника потом «надраит». С Кошевником у Бородули старые счеты.
Он подходит ближе.
— Ну если все готово, — говорит старшина, — звони Рощину и договаривайся конкретно.
Бородуля разочарован. Какой же это старшина, если никого не «накачивает».
— Бородуля!
— Слушаю, товарищ старшина!
— Что же вы, Бородуля…
— А что? — Солдат сразу лезет в амбицию. Но голос у старшины мягкий и слова вовсе не обидные:
— Один вы не участвуете в самодеятельности.
— А меня берут?
Шарапов удивлен:
— Я тебя сто раз спрашивал: петь, плясать умеешь?
— Так я, может, фокусник!
— В самом деле, — решает Пологалов, — его надо взять к локаторщикам. — И Бородуле: — А сейчас идите в канцелярию за денежным содержанием.
— Мы будем вам очень обязаны, Зоенька, — сказал капитан Харламов, — если вы доставите еще одну телеграмму по тому же самому адресу.
Девушка вспомнила, какой страх охватил ее в прошлый раз, когда Василий Васильевич окликнул, чтобы вернуть телеграмму, и вспыхнула. Капитан Харламов понял это по-своему:
— Да вы не бойтесь, мы вас в обиду не дадим.
— Вот еще выдумаете! — Она взяла телеграфный бланк, на котором, кроме адреса, было всего два слова: «Приеду. Ходжиев».
— А теперь давайте еще кое-что уточним. Прежде всего я думаю, что, когда Василий Васильевич увидит
вас возле своего дома, он притворится удивленным и, возможно, спросит: «Неужели снова телеграмма товарищу Васильеву на мой адрес?» Вы ответите: «Да, Васильеву, на ваш адрес». Думаю, что он сразу откажется принять эту телеграмму.
— А если примет?
— Тогда вручите ему. И наконец, последнее. Если Василий Васильевич телеграмму не возьмет, но поинтересуется ее содержанием — покажите.
— Понимаю, — кивнула почтальонша.
— Тогда в путь! Василий Васильевич должен быть дома. Сегодня он работает с двух.
Сонное утро вставало над городом, моросил дождь. Зоенька шла быстро, прикрываясь зонтиком. Она уже несколько раз попадала в лужу и чувствовала, как вода забирается в туфли. Наконец постучала в знакомую калитку. Бульдог яростно залаял. Василий Васильевич выглянул в окно, узнал девушку.
— Сейчас!
Будьдог гремел цепью.
— Да замолчи ты! — прикрикнул на него Василий Васильевич, отодвигая засов.
— Опять на ваш адрес телеграмма товарищу Васильеву.
Старый мастер притворился, что не расслышал.
— Идемте в дом. Невозможно разговаривать под дождем.
«Вот еще!» — подумала Зоенька и повторила:
— Товарищу Васильеву телеграмма.
Парикмахер взял ее за руку.
— Идемте, идемте!
Теперь они стояли под железной крышей. Между крыльцом и калиткой метался бульдог, которого Василий Васильевич отшвырнул ногой, когда вел девушку к дому. Она собрала все свое мужество и попробовала улыбнуться.