Все это майор Серебренников выслушал внимательно, а потом сказал комсомольскому вожаку:
— Мне кажется, ваша ошибка заключается в том, что вы действуете слишком прямолинейно. Ну зачем без конца напоминать человеку о его слабости? Уверен, что это его тоже мучает. Сами говорите: изменился, ушел в себя Бородуля. А вы оставьте его в покое, дайте ему все обдумать. А если будете говорить о храбрости, то как-нибудь, знаете, искренне, убежденно, не формально.
В тот же вечер майор и сам провел беседу с пограничниками, сказал, что на имя командира части пришло письмо. Незнакомая девушка просила сообщить, что с тем пограничником, который, прощаясь с нею, обещал писать часто, а потом совсем замолчал.
Никита сидел красный, хотя Серебренников не назвал имя девушки и не сказал, откуда пришло письмо.
— Само собой разумеется, — задумчиво произнес Серебренников, — любовь проверяется не только письмами. Вот служил у нас в батальоне солдат. Звали его Володя. Тезки мы с ним. Хороший парень, веселый. И девушкам, видно, нравился. Полевая почта только на него и работала. Между прочим, в первый раз он влюбился, когда еще учился в школе…
Умеет майор-политработник находить живой контакт с людьми. И ни о каких таких боевых подвигах вроде не рассказывал. А пограничники сидели, внимательно слушая каждое слово. И видели три ряда орденских планок на гимнастерке офицера. Может быть, у них даже мелькнула мысль, что говорил он о себе…
Бородуля удивился, когда вечером на скамейку рядом с ним присел майор Серебренников.
— Красиво, — произнес он, вглядываясь в звездное небо. — Смотрите, вон высоко над горизонтом зажегся четырехугольник ярких звезд. Знаете, как они называются?
— Нет.
— Это созвездие Пегаса. Если примерно в час ночи вы посмотрите на небо, увидите к северо-востоку от него две ярких звезды — созвездие Персея. А вот блеклое пятно между Пегасом и Персеем — Туманность Андромеды — относится уже к другой звездной системе.
И тогда солдат спросил с плохо скрываемым волнением:
— А Большая Медведица, товарищ майор… где она?
— Что это вас так заинтересовала Большая Медведица?
Бородуля решился:
— Вот выхожу я, товарищ майор, на границу, и творится со мной что-то неладное. Вот, скажем, Большая Медведица — семизвездный ковш, а куда он делся?
— А вы разве до сих пор не знаете, что каждая звезда появляется и исчезает в определенное время? Это, между прочим, зависит и от времени года, и от того места, откуда мы наблюдаем звездное небо. Большая Медведица видна здесь, но низко над горизонтом, в первой половине ночи, а вы ищете ее, вероятно, под утро.
Весь день лейтенант Пулатов и его молодая жена бродили по ташкентским магазинам. Перед самым закрытием, вконец измученные, они вышли из универмага и, вырвавшись из людского потока, свернули к уютному скверу.
Три дня, которые полковник Заозерный дал молодоженам на обзаведение хозяйством, подходили к концу. Контейнер был уже загружен, и от всех сбережений лейтенанта Пулатова осталось ровно столько, чтобы можно было скоротать сегодняшний вечер и добраться на заставу.
Ташкентские куранты пробили семь раз. Лейтенант предложил Людмиле поужинать, и они зашли в ресторан «Бахор». У четырехугольной колонны возле окна за столиком сидел человек в легком чесучовом костюме.
— Разрешите?
Человек поднял голову. Пулатов узнал в нем своего старого приятеля и обрадовался.
— Познакомься, моя жена. А это — старший лейтенант Ибрагимов.
Тот поздоровался рассеянно.
«Наверное, ждет девушку», — решил Пулатов. Он был настроен добродушно:
— А дела твои совсем плохи, дружище, если ты уже не в состоянии заказать что-нибудь более существенное. — Он показал на чайник и смахнул в сторону спички, которыми, видимо, забавлялся Ибрагимов.
Людмила с беспокойством смотрела на мужчин: ей казалось, что назревает ссора.
— Пойдем лучше, — сказала она мужу. — Я не хочу есть.
— Вот еще! — возразил Пулатов. — А я прямо умираю с голоду.
Ибрагимов вдруг достал ручку и что-то написал на бумажной салфетке. Лейтенант прочел записку, смутился.
— Ты права, Люсенька-хон, — сказал он. — Нам лучше уйти.
Ибрагимов, оставшись один, облегченно вздохнул.
Часы пробили восемь, потом девять, но никто к нему больше не подходил. Ибрагимов подождал еще немного и рассчитался с официанткой.
Он не заметил, как в тот момент, когда Пулатов подошел к нему и особенно когда лейтенант представил Ибрагимова Людмиле, вытянулись лица у сидевших за соседним столиком посетителей. Узкий в плечах, с виду болезненный парень, сверкнув золотыми коронками, что-то шепнул коренастому подростку. Тот кивнул и вышел из ресторана.