— Мало ли похожих часов, — криво усмехнулся Вахидов.
Высокая худенькая девушка была в демисезонном пальто с капюшоном и деревянными пуговицами.
— Здравствуйте, — сказала она, уступая дорогу капитану Рахимбаеву.
Где-то он уже видел это бледное, хорошенькое личико с доверчивыми бирюзовыми глазами.
— Вы меня не помните? — робко улыбнулась она.
— Не очень.
— А мою раскладушку?
— Вы — Нина?!
Она тихонько рассмеялась.
— Вспомнили!..
— Ну так ведь в ту пору вы были совсем в другом наряде, — стал оправдываться капитан.
Как он мог ее забыть? Тогда, в колхозе «Ватан», он даже мысленно собирался жениться на ней, чтобы «исправить семейное положение».
Ослепительный, звенящий день стал праздничным и нарядным.
— А не посидеть ли нам в скверике? — предложил Рахимбаев. — Кстати, мы ведь с тех пор больше не встречались.
— Я только недавно выписалась из больницы.
— Значит, нам обязательно надо поговорить! — Рахимбаев повел девушку к свободной скамейке у фонтана. — Здесь будет удобно.
Она не стала возражать.
— Простите, Ниночка, — сказал капитан. — Вам ничего не говорит этот снимок?
— Мне, кажется, я видела этого человека, — немного подумав, ответила девушка.
— Где, при каких обстоятельствах?
Нина наморщила лоб.
— Вы хоть чуть подскажите.
— На уборке хлопка.
— Нет, — сказала она виновато.
— Это было в октябре. Он приехал с Крайнего Севера, мог говорить о яблоках.
— Вспомнила!.. — обрадовалась Ниночка. — Ну, конечно, это было в те дни, когда мы собирали хлопок в колхозе «Ватан». Он еще сказал, что я похожа на его дочку. И смешно назвал меня «яблочком осенним полосатым».
— С чего бы вдруг?
— Возможно, потому, что на мне была разноцветная полосатая кофта.
— Не исключено, — согласился Рахимбаев. — А что вы запомнили еще?
Она сразу ответила:
— У вас был огромный портфель. Верно?.. Так вот у того человека был похожий портфель. Тогда, в автобусе, вы показались мне сердитым, и я почему-то, словно загипнотизированная, всю дорогу смотрела на ваш портфель.
— Любопытно.
— А тот мужчина был добрым, веселым. Я еще думала: какие разные встречаются люди.
— Ну, я вовсе не такой грозный, как вы считаете, — засмеялся Рахимбаев.
— Конечно, — смутилась она. — Просто мне в тот момент так показалось.
— Ладно, — примирительно сказал капитан. — Будем считать, что конфликт полностью исчерпан. Но где же вы встретились с ним?
— В сельсовете Чорбед, — уверенно ответила Ниночка. — Я пошла звонить маме. А тут как раз автобус из Душанбе, и этот человек о чем-то меня спросил.
— Он был один? — поинтересовался Рахимбаев.
— Пожалуй, вдвоем… Ну да, какой-то мужчина повел его потом в сторону школы.
— Вы могли бы его опознать?
— Не знаю.
— А в какое время это было?
Она ненадолго задумалась:
— Около восьми вечера. Во всяком случае, не раньше. Мы ведь допоздна работали в поле.
«Знать бы раньше про чудотворное яблочко, — радостно подумал капитан, — я бы это дело один раскрутил!»
Девушка ждала, что он еще скажет.
— Спасибо, Ниночка, — дружески улыбнулся Рахимбаев. — Я очень рад, что мы встретились. Теперь я вас не потеряю.
На нежных щеках девушки вспыхнул яркий румянец.
Подполковник Саидов разобрался с учетом поступающих телеграмм. Каждая из них регистрировалась в аппаратной книге и журнале доставки корреспонденции. Сохранялись также расписки о вручении.
— Меня интересуют телеграммы, поступившие в октябре, — сказал Саидов.
— К сожалению, муаллим, ничем не могу помочь, — заискивающе улыбнулся Темиров. — По инструкции такая документация сжигается через два месяца.
— У вас круглосуточное дежурство?
— Да.
— Я могу побеседовать с телеграфистками?
— Пожалуйста, муаллим.
— Пригласите их поочередно в свой кабинет.
Колчину позвонил киномеханик Урунов:
— Товарищ майор, я вспомнил. С тем гражданином, которого я опознал, был мужчина. Тогда, на базаре, северянин все приценивался, а другой повторял: «Видите, у нас дешевле». Я рассердился и скинул цену. «Вот это уже дело!» — ответил тот, что на фотографии, и записал мой адрес. Но ко мне так и не пришел.
— Спасибо, — поблагодарил Колчин. — Возможно, мы вас еще потревожим…
— Все логично, — сказал полковник Дианинов, выслушав его сообщение. — В таком преступлении безгрубой мужской силы не обошлось.