— Не стони! — сказал он. — Выстрел сделан мастерски, кость не задета.
Суд приговорил главаря бандитской группы к высшей мере наказания — расстрелу. Егозливому прибавили срок лишения свободы.
Это и был Дереев, воровская кличка — Стос.
Кувшин с золотом
Полковник Мирзоев положил перед генералом фотографию.
— Узнаете?
— Неужели Стос?
— Он самый.
Генерал усмехнулся:
— Ну и перекроило же его время.
Стос изменился за эти годы. В нем трудно было узнать худощавого паренька, с которым судьба свела однажды в заснеженном уральском городке. Теперь у него было одеревенелое блеклое лицо с запавшими колючими глазами, толстая и морщинистая шея.
В особых приметах, приложенных к фотографии, указывалось, что он имеет привычку кривить рот… На левом предплечье след от сквозного пулевого ранения. И еще отметина — ножевое ранение в грудь.
«Ну это уже за что-то новое», — подумал генерал.
«А лет ему от роду двадцать, а ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волосы рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая…»
Читая лекции по криминалистике в Душанбинской школе милиции, генерал приводил этот пример, когда речь шла о словесном портрете, умении запоминать и правильно записывать черты разыскиваемого преступника.
Конечно, Стос не был похож на пушкинского Григория в «Борисе Годунове», но тем не менее его особые приметы были довольно броскими.
Как обычно, ровно в девять часов утра с докладом явился майор Тагаев. Он излагал факты сухо, официальным языком:
— Одно преступление не раскрыто.
В районе масложиркомбината неизвестные лица вырвали сумочку у гражданки и скрылись на велосипедах. Заявление поступило в милицию спустя два часа. Установить грабителей не удалось.
Генерал позвонил во Фрунзенский райотдел внутренних дел:
— Как же могло, товарищи, случиться такое дерзкое преступление?
Начальник райотдела начал оправдываться.
— Нет, — сказал Аркадьев. — Просто у вас плохо поставлена работа с общественностью. Где дружинники? Их почти не видно в вашем районе. Отсюда и этот случай.
— Кстати, товарищ генерал, — заметил Мирзоев. — По кражам на улице Красных партизан мы вышли на группу подростков.
— Хорошо, — заметил Аркадьев. — Раз зацепились, теперь не отпускайте. А кто занимается этим делом?
— Капитан Успенский.
— Знаю. Бывалый, думающий офицер.
Предстояло выяснить, кто стоит за малолетними злоумышленниками, под чьим влиянием они находятся. Генерал обратил на это особое внимание.
Позвонил начальник Центрального райотдела:
— Замучили автодорожные происшествия. Еще вот один случай со смертельным исходом.
Аркадьев строго посмотрел на Тагаева.
— Проезжая часть дороги узкая, движение большое, — сказал тот. — Отсюда и «чепе».
— Да, бесспорно, — согласился генерал, что-то записывая в блокнот.
День начался как обычно, полный тревог и бесконечных вопросов, требующих немедленного решения.
Майор Тагаев вернулся в дежурную часть. Такие подразделения появились сравнительно недавно. Оснащенные современными средствами связи, телетайпами и магнитофонами, они сразу стали координационным центром всех служб милиции.
Сам Тагаев прошел хорошую практику в уголовном розыске, и теперь это ему очень пригодилось. Правда, как и многие другие, он не слишком охотно ушел из угрозыска. Вскоре, однако, работа увлекла. Дежурная часть значительно увеличила гибкость и мобильность в раскрытии преступлений. Это было очевидно, и майор Тагаев проникся уважением к своим новым служебным обязанностям.
К тому же он занимался научной работой, готовил диссертацию на виктимологическую тему. Некоторые отнеслись к его затее скептически. Еще полно нерешенных проблем в традиционных криминалистических науках, а тут — учение о жертве, не слишком часто применяющееся в практике борьбы с преступностью.
Но генерал Аркадьев одобрил:
— Виктимология имеет в виду не жертву вообще, а потерпевшего от насилия. Что это значит? Новые, дополнительные возможности открываются для выявления причин и условий, способствующих совершению преступлений. Вот и выходит, что виктимология в работе нашей важна и нужна.
Встретив поддержку, майор Тагаев стал с увлечением работать над классификацией социально обусловленных свойств личности. Но этот вопрос привлекал его внимание не в психологическом аспекте. Отношение к людям, себе, окружающим вещам интересовало Тагаева с точки зрения виктимологии. Жадные к наживе часто сами становились жертвами мошенничества, тираны в семье — жертвами убийства со стороны близких.