– Чаю?
– С удовольствием.
Антон Григорьевич высунулся из кабинета и вполголоса попросил:
– Люсенька, душа моя, нам по стаканчику... С лимоном.
Вернулся ко мне, уселся в кресло напротив и спросил:
– Когда на свадьбу позовешь?
– Когда найду, с кем рядом сесть, – ответила я.
Антон Григорьевич удивился:
– А разве ты его еще не нашла? Я думал...
Тут он оборвал себя, потому что в кабинет вошла секретарша с большим деревянным подносом. Разгрузила на столе чайные принадлежности, улыбнулась мне и скрылась за дверями.
– Как родители? – спросил Штерн, уловив мое нежелание говорить на личные темы.
– Все так же, – ответила я с тяжелым вздохом.
– А чего ты хотела? – мгновенно разобрался Антон Григорьевич в моих переживаниях. – Ты у них одна! Поэтому и опекают!
Я снова вздохнула. Это я и сама понимаю. Но легче от этого не становится.
– Терпи! – посоветовал Штерн. Отхлебнул немного чая и договорил:
– Или замуж выходи, прости за рефрен...
Я взяла чашку и сделала вежливый глоток. Пить не хотелось, но приступать к делу прямо с порога показалось мне не слишком вежливым.
– До чего я рада вас видеть! – начала я издалека.
Антон Григорьевич насмешливо сощурился.
– Ой!
– Честное слово! – заверила я.
– С чего бы это?
– Ну, хотя бы с того, что вы единственный человек, который называет меня по имени! Дома все до сих пор сюсюкают: «ая» да «ая»... Надоело, честное слово!
– Майка, не тяни, – посоветовал Штерн. – Я твои заходы-выходы наизусть знаю. Спрашивай, что нужно, у меня через десять минут обход начинается.
Я отставила чашку в сторону.
– От чего умер Терехин?
Штерн фыркнул.
– Ну, конечно! Мог бы и сам сообразить, зачем ты ко мне явилась!
– Я не...
– Ладно! – оборвал он меня добродушно. – Понимаю, работа такая.
Он постучал пальцами по столу.
– Майка, честное слово, никакого криминала! Я понимаю, твой шеф жаждет сенсации, но...
Штерн помедлил.
– Но сенсации не будет, – договорил он твердо. – У Терехина был сильнейший сердечный приступ. Смерть наступила почти мгновенно. Никакого криминала, никакой таинственности.
– А чего ж его перед смертью перекосило от страха? – поинтересовалась я невинно.
Штерн нахмурился.
– Уже разнюхала! – сказал он неодобрительно.
– Работа такая! – вернула я шайбу.
– О-хо-хо...
Антон Григорьевич снова побарабанил пальцами по столу.
– Мое имя в своих трудах не упоминай, – предупредил он.
– Дядя Антон! И так понятно! – упрекнула я.
– В общем...
Он поколебался.
– В общем, выражение лица у него было довольно странное. Он действительно чего-то испугался. Я бы сказал, смертельно испугался.
– То есть он умер от испуга?
– Он умер от сильнейшего сердечного приступа, – повторил Штерн. – От чего наступил это сердечный приступ – не знаю. Терехин на здоровье не жаловался, у нашего кардиолога не наблюдался. Не знаю, может быть где-то в столице...
Штерн с сомнением пожал плечами.
– Но повторю еще раз: не похоже.
– То есть здоровый и молодой мужчина испугался до такой степени, что получил смертельный сердечный приступ? – не поверила я. – Прямо Гастон Леру, не иначе!
– Это кто? – не понял Штерн.
– Гастон Леру? Это французский писатель. Увлекался всяческой мистикой. «Призрак Оперы»! Помните такой роман?
– А-а-а, – протянул Штерн равнодушно. – Название помню, роман не читал. Но, в общем, ты права. Он чего-то испугался.
– Чего можно испугаться до такой степени? – спросила я.
Антон Григорьевич снова пожал плечами.
– Понятия не имею!
– А на теле нет никаких...
– Ни ран, ни следов пыток, ни увечий, ни дырочек от уколов, – насмешливо перебил меня Штерн. – Не рассчитывай, что мы что-то упустили. Не били его и не мучили. Никаких препаратов в крови нет. Повторяю еще раз: сильный сердечный приступ. И как печальное следствие – смертельный исход. Между прочим, по статистике это самая распространенная причина смерти в России.
Он посмотрел на меня и добавил:
– Все, Майка! Давай чеши отсюда, у меня своих дел полно.
Я поднялась с кресла и сказала:
– Спасибо, дядя Антон. Век не забуду вашей доброты.
– Да ладно, – ответил он добродушно. – Какие между нами счеты!
– Я пошла, – сказала я и двинулась к выходу.
– Родителям привет! – крикнул Антон Григорьевич вслед. – Скажи, в субботу буду! Как договорились!
– Передам! – ответила я так же громко, выходя в приемную.
Закрыла дверь кабинета, попрощалась с секретаршей и покинула больницу.
Интересную информацию подкинул мне собеседник. Даже очень интересную.
Молодой здоровый мужчина, как и было сказано, внезапно умирает от сердечного приступа. Причем, до этого момента на сердце он не жаловался. Умирает он с гримасой такого ужаса на лице, словно увидел перед смертью голову Медузы.
Очень интересно.
Что я знаю о смерти от ужаса? Да ничего не знаю! Даже представить себе не могу, что может современного человека напугать до смерти!
Хотя...
Я порылась в памяти.
Что-то я читала про смерть от страха. Где? Не помню... Ах, да! В «Одиссее капитана Блада», одной из любимых книг моего детства! Там испанец-пират, привязанный к жерлу корабельной пушки, умирает от страха перед казнью. Казнь, конечно, жуткая, но это только книжка! Это авантюрный роман, придуманный от начала и до конца! В жизни так не бывает!
Хотя что я знаю о жизни? За двадцать пять лет моего существования я накопила довольно скудный житейский опыт. А попробуй накопи больше, когда предки контролируют каждый вдох своего единственного чада!
Ладно, не об этом речь.
Выходит, Терехин перед смертью страшно испугался. Либо это было совпадение: начался сердечный приступ, а потом что-то вызвало выражение ужаса на лице покойного...
Да, но мы снова возвращаемся к исходной точке! Почему у здорового молодого мужчины внезапно начался сердечный приступ?! С какой радости? Нет здесь никакого совпадения! Терехин страшно испугался, именно поэтому у него начался сердечный припадок! Только так, и никак иначе!
Я уселась в машину, испытывая неясный душевный трепет. Этот трепет сулил какую-то журналистскую сенсацию. Возможно, даже сенсацию, связанную с риском для жизни.
– Не боишься? – спросил внутренний голос.
– Не-а, – ответила я беспечно.
Чего мне бояться? Чем я рискую? Жизнью, которую тщательно контролируют мои предки? Да зачем мне такая жизнь!
Я фыркнула. По-моему, этот эпизод я прочитала в дневниках Марка Твена, который долго работал редактором в провинциальной американской газете. Как-то раз к нему в кабинет вошел человек мрачного вида, вынул из-за пазухи пистолет и приказал:
– Кошелек на стол!
– Слава тебе, господи! – воскликнул Твен, проворно вынимая бумажник. – А я испугался, что пришел очередной автор со своими стихами!
Так что у каждого человека свои представления о страшном.
Я развеселилась и несколько секунд просидела за рулем, сотрясаясь от беззвучного смеха. Замечательный был человек, мистер Марк Твен! И писатель великолепный!
Наконец, отсмеявшись, я повернула ключ зажигания. Машина ожила, заурчала, как голодный желудок.
– Куда теперь? – спросила я вслух.
И сама себе ответила:
– На новую радиостанцию.
Я достала мобильник, созвонилась с редакцией и выяснила адрес «Осенней звезды».
Странное название. Как выразился Лешка про Ивана Дердекена? «Романтик недобитый»? Да, судя по всему, Лешка был прав. Непонятно только одно: как мужчина, проживший сорок лет и наживший немалые деньги, сохранил способность быть романтиком?
Необъяснимый феномен этот Дердекен.
– Ничего, – пообещала я вслух. – Разъясним мы этого Дердекена. Еще как разъясним.
Новая радиостанция находилась за городом. Добраться до нее можно было по дороге, ведущей в аэропорт. Я быстро оставила позади городские пейзажи и выехала на широкую пустынную трассу. Дорога вечером была почти безлюдной, мне навстречу изредка попадались рейсовые автобусы, следующие из аэропорта в город.