На стене возле двери была прикреплена маленькая серебряная табличка с надписью: «ЭТОТ НОМЕР НАВСЕГДА ЗАРЕЗЕРВИРОВАН ЗА ЭДВИНОМ И ОРФАМЕЙ ТЭТЧЕРАМИ. ПРОСЬБА НЕ ВХОДИТЬ».
Элизабет поняла, что ничего не понимает. Она перечитала надпись ещё раз, но у неё снова не возникло никаких соображений по поводу того, кто были эти люди и почему Норбридж показал ей эту табличку. Она могла вспомнить лишь Бекки Тэтчер из «Приключений Тома Сойера».
– Извините меня, Норбридж, – сказала она, – но я не знаю этих людей.
– Они миллиардеры, – тихо сказал Норбридж. – Может быть, даже триллионеры. Они приезжают в «Зимний дом» не чаще одного раза в год, но платят за все время, чтобы номер оставался за ними.
У Элизабет никогда не было карманных денег. Её дяде и тёте едва хватало достатка, чтобы зимой протапливать дом, а ей приходилось упрашивать тётю купить ей одну-две пятидесятицентовые книжки на распродаже книг в библиотеке. Она не могла даже вообразить, чтобы кто-нибудь тратил деньги, чтобы держать за собой номер в отеле.
– Зачем они платят столько, если почти не бывают здесь? – спросила она.
Норбридж пожал плечами.
– Думаю, потому что могут. Какая разница, если у тебя уже и так больше денег, чем ты можешь потратить? Если что-то стоит миллион, а у тебя есть триллион, то какая разница, если у тебя будет триллион минус миллион?
– Наверное, это так, – ответила Элизабет, продолжая обдумывать эту идею. – Я живу с дядей и тётей, и у них на самом деле ничего нет.
Элизабет рассказала, как странно получилось, что дядя и тётя отправили её сюда на рождественские каникулы. Она даже спросила Норбриджа, не догадывается ли он, кто за неё заплатил. Но Норбридж знал не больше, чем Джексон.
– Ты всегда жила у них? – спросил Норбридж.
– Мои родители погибли, когда мне было четыре, – сказала Элизабет.
Эту историю она знала исключительно со слов тёти Пурди.
– На празднике в честь Дня Независимости. Пиротехника сработала неправильно, взрыв произошёл в том месте, где они сидели. Я была слишком маленькая и ничего не помню.
Она старалась произносить эти слова как можно более безразлично и не показывать своей грусти. Дело было не в том, что она ничего не помнила, а в том, что, по её воспоминаниям, не было ни праздника, ни пиротехники, ни толпы, ничего подобного. Что-то произошло, действительно что-то страшное, и в памяти Элизабет запечатлелись и режущий слух шум, и громкие выстрелы, и крики. Тётя Пурди настаивала, что всё случилось во время пиротехнического шоу, и Элизабет пришлось в это поверить. Временами она задумывалась, что, может быть, её родители погибли как-то по-другому. Когда-нибудь, обещала она себе, когда она уже не будет жить у дяди и тёти, то обязательно выяснит, что с ними случилось.
Норбридж прикрыл глаза.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Всегда очень больно терять тех, кого любишь. Очень больно.
Он двинулся вперёд.
– Пойдём.
– Те два джентльмена в фойе, – спросила Элизабет на ходу, – они и вправду целых два года собирают паззл?
Ей показалось, что они сделали меньше, чем могли бы, даже с учётом колоссального размера головоломки.
– Мистер Веллингтон и мистер Рахпут с супругами приезжают в «Зимний дом» три-четыре раза в год, – ответи Норбридж. – Они остаются на одну-две недели. Пару лет назад я откопал старую дедушкину головоломку, они высыпали её на стол в фойе и начали собирать. Мне кажется, они больше спорят, чем собирают, но они очень милые, и им нравится по вечерам заниматься головоломкой. Каждый вечер они ставят на стол табличку «Пожалуйста, не трогайте наш пазл». Насколько мне известно, вряд ли кто-то его хоть раз коснулся. Я счастлив, что могу предоставить им такое занятие.
Норбридж остановился перед двумя деревянными дверями под огромной табличкой «Кухня Сладостей».
– Ну вот, пришли, – сказал он, – хотя кухня в это время закрыта.
Он указал на стеклянный стол возле дверей. Стол был уставлен высокими незажжёнными свечами цвета лаванды и огромными фарфоровыми блюдами, заполненными чем-то похожим на сахарные квадратные конфеты.
– Несколько флюрчиков не помешают после длинного путешествия, – гордо сказал он. – Ешь на здоровье, мисс Элизабет Летин.
Элизабет рассматривала блюда, на которых возвышались горы конфет. Она раньше видела конфеты в обёртках, коробках или пакетах, но никогда никакие сладости не лежали перед ней горками на тарелках.
– Что это? – спросила она.
– Флюрчики. Всемирно известные конфеты из «Зимнего дома», – сказал Норбридж, словно сообщая ей общеизвестную информацию, такую, как имя президента, или что надо говорить, когда стучишься к кому-нибудь в дверь на Хэлллоуин.