Внезапно эти звуки прекратились. Послышался приглушенный рокот. Казалось, голос ветра усилился. Гул наполнил комнату подо мною. Я понял, что человек открыл окно. Неужели в такой вечер можно любоваться долиной?
Я знал, что стоит мне немного высунуться из окна, и я смогу увидеть балкон. Однако я никак не решался — тепло постели удерживало меня.
А он, я был в этом уверен, стоял на балконе. Он открыл окно, а сам вышел на галерею, откуда видна была долина. «Странно! — думал я. — А еще говорит, что у него слабые легкие».
Я все же встал и медленно повернул ручку ставни, закрывавшей мое окно. Я вглядывался во мрак, расстилавшийся внизу.
Несколько красных искр взлетели вверх. В неумолчном гуле ветра человек курил, облокотившись на деревянные перила.
Мне удалось различить его тонкий силуэт, словно обрамленный искрами… Ухватившись за перила» как за борт корабля, он противостоял буре.
Он не мог меня слышать — вой ветра поглощал все звуки.
И все же мне показалось, что я слышу его смех…
4. Старый амбар
Назавтра, в субботу, наконец выпал снег. Сначала в воздухе закружилось несколько робких белых мушек; казалось, никогда им не коснуться земли — они таяли на лету. Но постепенно шиферные крыши, деревья и лужайки покрылись тонкой снежной пеленой, а к полудню уже все вокруг оделось в белое.
Долина, казалось, разрослась. Словно обтянутые шелком, искрились под лучами солнца склоны гор. На огородах жалкие кочаны зимней капусты, нищие грядки морковки с увядшей ботвой и почерневшие кустики — все исчезло. Видны были лишь какие-то бесформенные холмики цвета слоновой кости и молока.
— Хорошо бы, снег был сладким! — мечтал вслух Феликс, шагая утром рядом со мною в школу.
Дав волю своему воображению, лакомка весь ушел в фантастические проекты.
— Вообрази, — говорил он, — что на неизвестную планету прибыли исследователи. Они высаживаются из ракет, и перед ними раскрываются нескончаемые снежные просторы… Вернее, они считают, что все это снег… Но вот они наклоняются… Невероятно! Снег сладкий, это ванильный крем… можешь себе представить! Проблема питания решена… — Вдруг он стал серьезным и спросил меня: — А как астек?
— Ничего особенного. Сегодня он останется дома, никуда не пойдет. Так мне сказала мама. Завтракал он вместе с нами. Аппетит у него превосходный. Когда я уходил, он сидел у огня и курил трубку. Как видишь, все нормально!
— Как бы не так… Надо глядеть в оба. Ты говоришь, он курит трубку?
— Трубку и папиросы.
— Табак мы получаем из Америки, этого не следует забывать!
— Не понимаю, что ты здесь уви…
— Вот именно, — не дав мне договорить, отрезал Феликс тоном, не терпящим возражений. — Ты не видишь, а глядеть надо в оба!
Я рассказал ему, что накануне вечером я видел, как наш гость курил папиросу у себя на балконе.
Феликс нашел это весьма подозрительным. Дышать свежим воздухом зимой, среди ночи? Нормальные люди поступают иначе — они уютно зарываются в самую глубь своей теплой постели.
Снег шел и после обеда. Когда окончились вечерние уроки и мы вышли из школы, он лежал уже на площади плотным слоем. Деревня погрузилась в безмолвие. В голубой вате, устилавшей землю, неслышно терялись шаги. Двери домов приоткрывались на мгновение и тут же захлопывались. Отовсюду доносились глухие удары — мужчины рубили дрова в сараях. Оттуда сквозь дощатые черные стены просачивался слабый свет. Ворчливые голоса встревоженных матерей звали малышей домой. Вскоре на площади остались только старшие школьники. Мы договаривались на завтра о первой лыжной вылазке и катании на горных санках.
— Снег хороший, — говорила Мария Лестрад. — Незачем забираться далеко. Хватит с нас луга Морер.
Она имела в виду прекрасную поляну позади нашей школы, куда было легко взобраться по склонам.
— Нет, я не согласен! — воскликнул длинный Робер Тужас. — Если мы останемся здесь, малыши будут путаться между ногами. Я предлагаю луг Даррегиберри. Отец Бертрана разрешит. Правда, Бертран?
Я кивнул головой. Мой отец не был противником спорта, и наш луг как нельзя лучше подходил для лыжных вылазок.
— Луг Бертрана слишком крутой! — заметил маленький Жозеф Кантье, сын мясника.
— Вот именно, это как раз то, что нужно! — сказал Тужас, который был у нас одним из сильнейших лыжников.