Где-то внизу вспыхнул огонёк — это астек снова закурил папиросу. Необъятная белая тишина окутала гору. Хотя небо и покрывали тучи, было хорошо видно из-за белизны снега. Мы совсем не ощущали холода, согретые быстрым подъемом в гору.
— Осторожней! — прошептал Феликс. — Смотри, он направляется прямо к амбару.
Человек продолжал идти все тем же размеренным и неторопливым шагом. Сначала он остановился внизу, у самого края луга. Притаившись у боковой стены амбара, мы наблюдали за ним. Он осматривался, как человек, который узнаёт знакомые места или пытается их припомнить. Потом он вдруг обнаружил амбар. Издали строение казалось черной приземистой глыбой, словно присевшей на корточки. Он так долго вглядывался в это здание, что нам показалось, будто он обнаружил и нас, укрывшихся за его стенами.
Нет. Он повернулся к нам спиной и теперь уже рассматривал долину. Ее глубокая впадина терялась по ту сторону дороги в смутной синеве. Противоположные склоны нельзя было различить. Человек наклонился. Не пытался ли он рассмотреть дорогу на Люшон?
— Можно подумать, — сказал Феликс, — что он хочет найти ориентир. Он что-то нащупывает. Взгляни на него.
Астек извлек какой-то предмет из своего кармана. Послышался звук трения спички о коробок. Он наклонился к согнутой ладони. Крохотное пламя спички в неподвижном воздухе похоже было на крохотного светлячка.
— Что он делает? — спросил я.
Феликс сжал мой локоть.
— Я… Я догадываюсь… Знаешь, что он держит? Компас. Да, да, компас. Я был прав. Он ориентируется в местности. Определяет свое положение и ищет направление. Какое-то направление!
Спичка погасла. Человек поднимался к амбару.
— Ни звука! — скомандовал мне Феликс.
Мы осторожно подались назад. Мне слышен был скрип снега под башмаками нашего постояльца.
Когда он подошел к деревянной двери сарая, мы успели отступить еще дальше вглубь.
Привычным движением он взялся за ручку и повернул ее.
Он, понятно, не мог знать, что отец прячет ключ от двери между двумя шиферными плитками неподалеку от порога.
Он начал шагать вокруг здания. Мы же притаились в кустах, в десяти метрах за амбаром. Астек прошел мимо нас, не подозревая, что две пары глаз следят за ним. Он шел не торопясь, о чем-то грустно задумавшись. Было слышно, как он похлопывает рукой о руку и стучит ногами.
— Что это? — всполошился Феликс.
— Ему, должно быть, холодно, вот он и согревается.
Раздался еще какой-то звук.
— А это что? — снова спросил Феликс.
— Сморкается. Схватил насморк.
Астек вернулся обратно, направляясь в нашу сторону. Неужели он обнаружил нас? Нет, он начал спускаться. Мы дали ему возможность пройти вперед.
— Ну, что ты скажешь теперь? — спросил меня Феликс.
— О чем?
— Об этой прогулке астека?
— Да… нет. Ничего не вижу в ней. Просто захотелось человеку подышать. Он говорит, что горный воздух возбуждает аппетит.
— Да, но для прогулки он мог найти другое место…
— Может быть, и так.
— Вот именно. Однако куда он отправился? К амбару. Твоему амбару! Амбару, принадлежащему Даррегиберри!
— Ну и что же?
— Как — что же! Ведь в нем жили твои предки.
— Ну и что?
Амбар, в котором жил твой кузен Жан. Может быть, там остались какие-то следы. Припомни Кецалькоатля!
— Какое отношение к этому имеет Кецалькоатль?
— То-то же. Подумай, какое отношение имеет Кецалькоатль, и вспомнишь легенду. Тот, кто ушел, тот и возвращается…
Произнеся эти загадочные слова, Феликс предложил тотчас же вернуться в деревню. Он как раз вспомнил, что в такие снежные вечера его мама обычно готовит к ужину блины. Как известно, блины — его любимое блюдо, и он не упускает случая посмотреть, как их пекут. Как это он мог так задержаться? Неужели загадочные приключения влекли его сильнее, чем блины?
— А теперь, — скомандовал Феликс, — пошли, да побыстрее. Надо вернуться в деревню раньше астека, а главное — он должен застать тебя на месте, когда откроет дверь.
Так мы и сделали. Вихрем пронеслись через темную и безмолвную площадь. Сделали лишь короткую остановку, чтобы взглянуть, что происходит с нашим путешественником. И тут же пустились наутек, как только его темный тонкий силуэт вырисовался перед витриной магазина Тужаса.
Как и было условлено, когда наш гость появился в дверях комнаты, я с самым невинным видом восседал за своим рабочим столом. Он бросил один-единственный взгляд в мою сторону, но этот взгляд показался мне полным вызова и недоверия. Затем, обращаясь ко мне, спокойно произнес: