- Это что - те же самые "меценаты", которые скупают картины Гойи и Рафаэля, выкраденные из музеев?
Но он продолжал как ни в чем не бывало, словно стал вдруг совершенно глухим:
- А египтяне просто заберут все у вас, ограничившись благодарностью, хотя бы и в письменном виде, на веленевой бумаге.
Мне очень хотелось ударить его в этот момент, и я с трудом удержался.
- Как же вы их собираетесь вывозить, эти украденные ценности? Запрятав в кусок глины, как сделали ваши коллеги-грабители с бюстом Нефертити?
- Ну, можно придумать способы и поостроумней. - Он все еще держал меня за локоть.
- Убирайтесь к черту, пока я не передал вас египетским властям! - взорвался я, вырываясь из его цепких пальцев. - Тоже мне, коллега! Теперь я вижу, какой вы археолог. Грабители, укравшие бюст Нефертити, - вот они, ваши "коллеги". Вам не стыдно перед памятью вашего отца? Или это он дал вам первые уроки ограбления могил? Что вы там бормотали о документах, которые он скрыл от науки?
Кажется, теперь он хотел меня ударить, даже вроде бы уже замахнулся. Но, скрипнув зубами, только махнул рукой, выругался и, резко повернувшись, торопливо пошел к своей машине.
Не успел я дойти до лагеря, как машина гостей взревела и рванулась с места. Но далеко она не уехала, да и куда они могли мчаться в кромешной тьме?
Отъехав от нашего лагеря с полкилометра, как можно было определить по звуку, гости тоже. видимо, остановились на ночлег. Я предпочел бы, чтобы они убрались подальше.
Павлик обеспокоенно спросил меня:
- Чего это вы там кричали?
Но я только отмахнулся от него и поскорее улегся, хотя знал, что уснуть мне удастся не скоро.
Меня душила злоба, и мысли вертелись в голове, как пришпоренные. За кого он меня принял, этот проходимец? Коллега! А я уже думал, подобные типы перевелись. Хотя, впрочем, разве не были такими же "просвещенными грабителями" и некие археологи, позорно укравшие бюст Нефертити, - недаром этот случай вспомнился мне в разговоре с Вудстоком.
Скульптурный портрет жены фараона Эхнатона царицы Нефертити, с поразительным мастерством изваянный из раскрашенного известняка, по праву считают одним из величайших произведений мирового искусства. Она действительно прекрасна - маленькая головка, слегка откинутая назад под тяжестью царской короны, на тонкой и гибкой, словно стебель цветка, шее. Лицо задумчиво, прямой, точеный нос, продолговатые глаза под тонкими бровями полны затаенной печали.
Раскрашена скульптура так естественно, что начинает казаться, будто перед тобой не камень, а живое человеческое лицо, по какому-то волшебству вдруг окаменевшее на века.
Ее нашли совершенно случайно при раскопках в Тель-аль-Амарне, на месте давно разрушенного и занесенного песками Ахетатона. По установленному порядку каждый раз в конце работы любой иностранной экспедиции проводится так называемый партаж - правительственные чиновники проверяют, какие находки археологи собираются вывезти в свои музеи. Естественно, что самые редкие и ценные находки должны остаться в Египте, они ему принадлежат по праву.
Но эти археологи, найдя бюст Нефертити, поступили, как самые обычные грабители. Они обмазали статуэтку глиной и скрыли от чиновников, проводивших осмотр. А потом уникальное произведение древнего искусства вдруг появилось во всей своей красе в одном из европейских музеев. Скандал получился всемирный.
Я-то думал, будто эта позорная история редкий, вопиющий случай. Конечно, среди рабочих, из года в год нанимающихся на раскопки и в большинстве своем малограмотных, и до сих пор попадаются такие, что не прочь утаить какую-нибудь найденную ценную вещь и потом перепродать ее тайком богатому туристу. Может быть, даже уцелели и отдельные ловкачи, сделавшие разграбление древних могил своей профессией, вроде топ печально знаменитой семьи Абд-аль-Расула. Страсть к наживе живуча. Однако я все-таки не ожидал, что этим позорным промыслом могут заниматься и люди, выдающие себя за ученых и прикрывающиеся дипломами знаменитых университетов.
Теперь вся эта "экспедиция", с самого начала показавшаяся мне подозрительной, предстала передо мной в настоящем свете. Усатый "папа Афанасопуло", как нежно величал его Вудсток, был, видимо, просто-напросто вожаком этой шайки и, вероятно, финансистом. А сам Вудсток - своего рода "научным консультантом".
От них всего следовало ожидать. Если раньше, находя ограбленные могильники, мы все-таки надеялись, что, не имея специального археологического образования, грабители могли в них оставить хоть какие-то предметы, не представлявшие на их взгляд особой ценности, то под "научным руководством" такого прохвоста, как Вудсток, все будет разграблено подчистую! Он безошибочно определит ценность каждого найденного предмета, недаром его старательно учили крупнейшие археологи Европы, в том числе и собственный отец. Они только не знали, на какие гнусные цели он употребит полученные знания.
Издалека, с той стороны, где остановилась на ночлег машина неожиданных гостей, ветерок донес бренчание банджо. Видно, Вудстоку тоже не спалось. Достанется же бедному профессору Меро, связавшемуся с таким попутчиком!
А может, он тоже из их шайки?
Я, кажется, начинаю подозревать всех и вся. Но ведь помянул этот проклятый Вудсток про какие-то таинственные документы о Хирене, якобы найденные его отцом при раскопках в Тель-аль-Амарне.
Ворочаясь на жесткой койке и невольно прислушиваясь к отдаленным звукам банджо, я пытался вспомнить, что же писал о Хирене покойный профессор Вудсток в своих отчетах. Кажется, ничего особенно нового и примечательного. Жаль, что нет под рукой его трудов и нельзя сейчас же полистать их, проверить. Возможно, что после его смерти научным архивом завладел этот прохвост, который теперь весьма своеобразно продолжает исследовательскую деятельность отца.
И вдруг мысли мои приняли совсем иной оборот.
Если этот грабитель с научным дипломом решился так цинично и откровенно сделать мне столь подлое предложение, значит он опасается, будто я могу найти гробницу Хирена быстрее его! Иначе бы он молчал. И, конечно, вовсе не случайно оказался он в пустыне именно в этих местах. Гробница где-то неподалеку, он уверен в этом, хотя и не знает, так же как и я, ее точного места.
Эта мысль заставила меня вскочить и сесть на койке. Все вокруг спало. Затихли и звуки банджо вдали. Пустыня была залита холодным, слабым светом бесчисленных звезд. В полной первозданной тишине только слышался неумолчный слабый шорох. Это ночной ветер катил песчинки, неутомимо продолжая заносить наши дневные следы, заброшенные колодцы, древние могилы.
Вот так он заносит с каждым часом и потаенную гробницу Хирена. Неужели ей так и суждено остаться ненайденной и навсегда скрыться в волнах нового моря, которое скоро здесь разольется?
Нет, мы должны найти ее во что бы то ни стало! Надо добиться, чтобы поиски гробницы включили в план наших исследований, и тщательно обшарить все окрестности. Гробница должна быть непременно спасена для науки!
С мыслями об этом я незаметно и уснул. И, кажется, тут же проснулся, потому что кто-то осторожно, но настойчиво тянул с меня одеяло.
Я приподнялся, протирая глаза. Было еще темно, только мягкий пепельный свет разливался по пустыне от занявшейся на востоке зари.
Передо мной стоял Вудсток. Лицо у него было усталое, помятое, под глазами набухли темные мешки.
- Что вам надо? - грубо спросил я его, с досадой подумав, что теперь, при таких "соседях", нелишне оставлять на ночь дежурных для охраны лагеря. Пустыня стала вдруг тесной и полной тревоги от появления в ней этой шайки.
- Не сердитесь, - мягко сказал он и замялся: ему очень хотелось, видимо, назвать меня "коллегой", но он так и не решился. - Я не спал всю ночь. Поверьте, наш вчерашний разговор так подействовал на меня... И особенно то, что вы помянули имя отца... Я очень любил его...