— Разве можно шутить с богом Ёном? — качает он укоризненно головой. — Но коллектор и чиновники — индусы. У них свой Аманодр. А до нашего им нет дела.
Каждый делает, что может. Чиновники запрещают жертвоприношение буйволов и сухую погребальную, а мертвые тода в тоске блуждают по дорогам в Аманодр. Их родственники в крайнем беспокойстве сидят на зеленом холме, а бог Ен, защитив ладошкой глаза от яркого солнца, смотрит каждое утро на восток, не появится ли наконец кто-нибудь в его владениях…
последний из рода конигор
Порывистый холодный ветер гнал но небу разорванные тучи. Временами он приносил с собой мелкий, моросящий дождь и тогда горизонт и соседние вершины гор затягивались туманной сеткой. Грунтовая ухабистая дорога, вся в лужах от дождя, была пустынна. Взъерошенные и нахохленные вороны с хриплым карканьем носились над посеревшими от сырости деревьями и грудами камней, разбросанных по склону чуть ниже дороги. На дне мрачной в этот непогожий день лощины, в которую переходил склон, можно было различить заросшие кустарником полуразрушенные фундаменты хижин, храма и развалившийся буйволиный загон. Должно быть, люди давно покинули это место, и тропинки между камней успели зарости жесткой голубоватой травой. Внезапно на противоположном склоне из тумана и дождя возникла одинокая фигура человека. Ветер трепал его седую бороду и длинные волосы. Но человек, казалось, не обращал на это внимания и продолжал неподвижно стоять на склоне. Его лицо было повернуто к лощине, глаза пристально, не отрываясь, всматривались в развалины жилищ и загона. По-видимому, существовала какая-то незримая связь между этой одинокой и согнутой фигурой старика и развалинами, лежавшими на дне лощины.
Я поднялась по склону и, стараясь не нарушать одиночества этой странной фигуры, направилась к размытой дороге. Но у самого края склона я неосторожно зацепила ногой камень, и он с шумом устремился к лощине. Человек вздрогнул от неожиданности и повернулся в мою сторону.
— Сириоф! — позвала я.
— Да, амма, — ровным глухим голосом отозвался старик.
Сириоф посмотрел на меня печальными, выцветшими глазами, плотнее запахнул одеяло, прикрывавшее его худые плечи, и снова погрузился в задумчивость. Как-то мне Ивам говорила, что в этом месте был Конигорманд. По-видимому, он и лежал теперь передо мной в этой узкой лощине. А Сириоф… Да, конечно, все становилось ясным. Сириоф был последним из рода Конигор. Этот одинокий старик и развалины — все, что осталось от некогда многочисленного рода. Путешествие Сириофа в Аманодр оборвет последнюю нить, связывающую Конигор с племенем. О чем думал сейчас Сириоф? О сильном и мудром Ноди, который основал род пять поколений тому назад? Об умерших детях? О колдовстве злых маленьких курумба, которые, как он считает, извели его род? О боли утрат и одинокой старости? Сказать трудно.
…Пять поколений, а может быть, и пять веков тому назад Ноди основал род Конигор. Манды Конигора были разбросаны по западным отрогам Нилгири. Хижины были добротно сделаны, а камни оград храмов и буйволиных загонов тщательно уложены. На пастбищах паслись многочисленные стада священных буйволиц и простых буйволов. Жрецы исправно несли свои обязанности, и люди рода не знали ни в чем недостатка. Они думали, что так будет всегда. Но на последние два поколения обрушились несчастья и беды. Пришельцы забрали пастбища, буйволов пришлось продавать на рынке в Утакаманде, появились неизвестные болезни, и племя узнало, что такое голод. Началась жестокая борьба за существование. В этой борьбе роду Конигор не повезло. Его люди умирали один за другим, исчезали целые семьи, обрывались славные родословные, пустели манды. Но Конигор старался выжить. И когда шестьдесят лет назад появился на свет Сириоф, в роде еще было двадцать пять человек. Три отца Сириофа владели восемьюдесятью буйволами, и это давало возможность сносно кормить детей. А их оказалось двадцать человек: тринадцать мальчиков и семь девочек. Не каждая женщина тода способна на такое. Мать Сириофа поэтому пользовалась большим уважением в племени. Но уважение соплеменников не могло спасти от болезней ее детей. Болезни беспощадно косили их, и дети один за другим уходили на запад, в Аманодр. С тех пор как Сириоф помнит себя взрослым, в последнем манде рода Конигор оставалась только его семья. Он и четыре брата. У всех пятерых была одна жена, родившая им пять сыновей и одну дочь. Потом младшие братья выделились и каждый привел свою жену. Стадо, которым владели отцы Сириофа, частично было продано, а частично ушло на выкуп за жен. Буйволов осталось совсем немного, и тогда семья познала, помимо болезней, голод и нужду. Дети росли слабыми и не выдерживали простой простуды. А тут еще начались счеты с курумба. Тода давно подозрительно относятся к мстительным и злым колдунам из соседнего лесного племени курумба. Сириоф уверен, что именно курумба извели его род.