Одарка отвела от него внимательный наблюдающий взгляд.
— Я на днях видела вас на экране кинорадиогазеты, — сказала она. — Расскажите о своей подземной торпеде. Это очень интересно.
Они стояли подле огромного, почти во всю стену окна; перед их взором, далеко внизу расстилалось бескрайное море льда, казалось, будто разбушевался там за окном седой океан и в одно мгновенье застыл навеки. А над ледяным полем стояло безоблачное, глубокое темно-синее небо, чуть позолоченное весенним солнцем.
Столяров залюбовался дикой красотой полярной природы.
— Хорошо… — тихо сказал он.
— Очень хорошо, — прошептала Одарка.
И здесь, стоя перед этим широко раскрывшимся, словно с иной планеты сошедшим ледяным полем, Столяров рассказал Одарке о своей юношеской мечте, осуществленной после десяти лет упорного труда, об удивительном атомном снаряде, который по воле человека сможет преобразить лицо земли.
— Когда-то английский геофизик Джоли только допускал, что радиоактивные процессы в недрах земли рождают новые горы и острова. А сейчас с помощью атомной энергии советские ученые смогут поднять со дна океана горы и холмы! Там, где была на тысячу километров вокруг вода, мы, советские люди, вместе с людьми других стран создадим острова! Вот, смотрите…
Столяров подошел к столу и развернул чертеж.
— Это схема моей подземной атомной торпеды. С этой торпедой мы пошлем в недра земли новый радиоактивный элемент «циклоний», он вызовет в недрах земли искусственный геологический процесс, который протечет быстрее, чем протекает в природе, но не настолько быстро, чтобы вызвать катастрофу. Подводная скала, которую вы, Одарка, открыли на дне океана, выступит над поверхностью воды; она сама придет сюда к нам. Здесь, на полюсе появится настоящий естественный остров, которому не нужны будут ракетные якоря, теплый воздух и гелий.
Одарка, с восхищением до сих пор следившая за словами Столярова, в раздумье склонилась над своим водоемом.
— Все, что вы рассказали, прекрасно. Но я боюсь, что разлюблю свою подводную скалу, как только она поднимется на поверхность.
Столяров смотрел на нее удивленно.
— Почему?
— Потому, что я больше люблю Арктанию… — задумчиво глядя в окно, ответила Одарка.
Столяров растерянно развел руками.
— Мне тяжело вас огорчать, но…
Он умолк.
— Что?… — Одарка смотрела на него тревожно.
— Я прибыл на Арктанию для первых изыскательских работ. По решению Высшего научного комитета при Совете Министров СССР здесь в районе полюса будет произведен первый в мире опыт поднятия мирского дна с помощью изобретенного мною снаряда.
— А Арктания?…
— Если мой опыт удастся, воздушная станция над полюсом уже не будет нужна. Полюсную станцию можно будет расположить на новом острове.
Одарка опустила голову. Видя ее печаль, Столяров сказал:
— Я думаю, что такое чудесное сооружение, как Арктания, не останется без дела. Советские ученые используют ее для каких-нибудь новых важных научных изысканий…
Одарка водила Столярова по палубе воздушной станции. С таким же воодушевлением, как молодой геофизик час назад рассказывал ей о своей атомной подземной торпеде, она сейчас говорила о своей любимой Арктании. На ее лице светилась гордость. Она говорила:
— Еще недавно в область физики тонких пленок вторгалось лишь смелое воображение сочинителей фантастических романов, а сейчас…
— Сейчас из пористых сверхлегких металлов, наполненных газом, строят самолеты и даже здания, — закончил Столяров. Я это знаю.
Одарка продолжала:
— Арктания создана из гелинита. Весь ее корпус пронизан легчайшим газом, впервые обнаруженным учеными в спектре солнца и затем уже открытым на земле.
Столяров быстрым взглядом окинул удивительный воздушный корабль, неподвижно парящий над арктическими льдами.
— Ваша Арктания напоминает мне могучего орла, кости которого наполнены воздухом.
— Ее строили люди, похожие на орлов, с крылатой мыслью и очень смелые, — взволнованно сказала Одарка.
Она подошла к борту и, опустив руку вниз, указала на раструбы ракетных камер, заключенных в днище станции. Столяров склонился над бортом станции. Оглушительно ревущие ракетные двигатели уже отошли в прошлое, и молодой геофизик слышал могучее, но мягкое дыхание ракетных камер, — из их раструбов вытекал бесцветный газ. Снежная пыль, попадая в раскаленную струю газа, разлеталась во все стороны в виде радужных капель.
— Полет на месте! Красиво! — восхищенно воскликнул Столяров.
Пройдя в центр станции, молодые люди остановились подле большого прозрачного шатра, внутри которого виднелась небольшая черная палатка. Одарка выразительно посмотрела на своего спутника. Столяров узнал эту историческую палатку и прочел на ней надпись:
У 937 ю. д. ПЕРВАЯ ДРЕЙФУЮЩАЯ СТАНЦИЯ ГЛАВСЕВМОРПУТЬ — «СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС».
Одарка засмеялась.
— Мы, арктанинцы, называем эту палатку «нашей маманей». Это жилье первых советских поселенцев на полюсе.
IV. РАЗГОВОР О ШАЙНО И ФАУ
В небольшой уютной столовой Ветлугиных мать Юры, метеоролог Арктании Ирина Ветлугина, маленькая голубоглазая женщина с лицом тихой и умной девочки, накрывала на стол. Вошел дед Андрейчик. Потирая сухие маленькие руки, он втянул теплый воздух комнаты и сладко зажмурился:
— Пахнет борщом. Приятно!.. И еще… постой… Чем же еще пахнет?…
— Угадай, — лукаво улыбаясь, сказала Ирина.
— Голубцами! Право же, голубцами!..
— Правильно! — подтвердила Ирина. Она знала, что ее отец — любитель голубцов, и попросила в арктанинской столовой изготовить сегодня голубцы.
Дед огляделся деловито и уже без всякого юмора спросил:
— А где Юра?
— Отпросился на часок полетать.
— А-а! Так вот куда он мою кирку утащил! Амундсена собирается во льду искать.
Ирина удивленно взглянула на отца.
— То есть как это «искать»? Не понимаю.
— Не понимаешь? А вот он тебе расскажет. Даже точно укажет координаты, где в данное время нужно искать труп погибшего Амундсена.
Ирина пожала плечами:
— Каждый раз что-нибудь новое. Зачем ему понадобился труп Амундсена?
Дед Андрейчик заложил руки за спину и забегал по комнате, плутовато поглядывая на дочь.
— Ай-яй-яй! Какая же ты отсталая, дочка! Ты даже не знаешь, что профессор Бахметьев уже оживил двух замороженных макак.
Ирина смотрела на отца изумленно.
— При чем тут макаки?
— Вот тебе на! — с напускным гневом воскликнул дед Андрейчик. — Как это, «при чем тут макаки»?… Если макаки заморозились и потом обратно разморозились, то почему бы нашему Юрке не найти замерзшего Амундсена и тоже не «разморозить» его? Ведь это же пустячное дело!..
Ирина неодобрительно покачала головой:
— Новая затея.
Старик усмехнулся:
— Это пока еще не затея, а идея. Идея красивая, как сказка. Это хорошо! Из таких малолетних фантастов потом получаются смелые экспериментаторы, ученые, инженеры. Но сейчас за ним надо смотреть в оба. Если он вздумает сам полететь на поиски Амундсена, он может попасть в беду.
Ирина была явно обеспокоена.
— Я поговорю с ним. Надо запретить ему одному летать на вертолете.
— А вот это уже ни к чему! — возразил старик. — Запретом тут не поможешь… Я обещал ему слетать с ним на то место, где он хочет искать Амундсена. Пусть сам убедится, что идея его — лишь плод детского воображения…
Ирина, покачав головой, только вздохнула.
Вошел Ветлугин, спросил:
— А Одарки со Столяровым еще нет?
Дед Андрейчик засмеялся.
— Так вот они и прибежали к тебе. Ведь она его лет двадцать пять не видела, а он ее, пожалуй, и все тридцать…
Но в дверь постучали, и Одарка, румяная, сияющая, вошла в комнату со Столяровым.