Вэн помолчал, глядя на колышущиеся полы пальто Гальки, торопливо идущей по просторному залу-вестибюлю. Он подождал, пока они не поднимутся примерно на середину лестницы, что вела в Городское коллекционное агентство, и лишь тогда спросил, постаравшись, чтобы его голос прозвучал обычно:
– Так что это был за звук?
Галька помедлила.
– Какой звук?
– Тот звук. Тот оглушительный рёв, от которого всё вокруг затряслось.
– Ничего. Просто… кое-что в Хранилище.
– Зачем вам Хранилище? – спросил Вэн.
– Чтобы хранить вещи, – ответила Галька.
– Какие вещи?
– Много чего.
– Много чего, – повторил Барнавельт. – Я много чего знаю. Как меня зовут. Как вас зовут. Как щёлкать грецкий орех. Какие ветки слишком тонкие. Ещё числа, много чисел. Например, три. Это число. Двадцать одна сотня. Это тоже число…
– А тот зал с бутылочками? – перебил его Вэн. – Что внутри них, такое светящееся? Какое отношение оно имеет к монетам, дыму и косточкам? Это химикаты, или атомы, или…
Галька так стремительно повернулась, что Вэн едва в неё не врезался. Белка на её плече вздрогнула.
– О, привет! – взвизгнул Барнавельт, будто увидел Вэна впервые за несколько дней. – Как дела?
– Ты задаёшь слишком много вопросов, – холодным и режущим, как лезвие кухонного ножа, голосом сказала Галька. – Тебе нельзя это знать, потому что нельзя.
Но Вэн сложил два и два. Ход его мыслей уже никому и ничему было не остановить, даже ножу. Зал, полный бутылочек. Кучи монет. Дым от свечей с праздничных тортов. Сломанные косточки.
Вилочковые, дугообразные кости.
– Вы коллекционируете людские желания? – ахнул он.
Галька так сильно сжала руку Вэна, что тот вскрикнул. Не говоря ни слова, она протащила его через тайную дверь и пыльный офис Городского коллекционного агентства и вытолкнула на улицу.
Вэн сощурился на слепящий солнечный свет. Мимо с рёвом и гудками проносились автомобили. Внезапно обрушившийся на него городской шум отдавался в голове в такт пульса. Судя по голубизне неба, ещё был день, но Вэн не знал, сколько сейчас времени. Он мог убежать из дома Питера час назад. Или два. А может, и больше.
Галька выскочила из агентства следом за ним и сказала что-то, что Вэн не смог разобрать. После чего бросилась бежать.
Вэн поспешил за ней. Его ноги ныли после сотен преодолённых ступенек. В груди закололо. Окружающий мир был слишком громким и беспорядочным. Но хуже всего этого шума была мысль о том, как отреагирует мама, когда узнает, что он сбежал. Он мог живо представить её искажённое в страхе лицо и как его нос уловит аромат её духов, когда она бросится к нему… на этом моменте воображение отказывало. Ему не хотелось даже думать о том, что последует за этим. Потому что за всю жизнь Вэн не совершал ничего даже вполовину ужаснее сегодняшней выходки.
Он пересёк дорогу, затем ещё одну и ещё, с трудом поспевая за развевающимися по воздуху волосами из хвоста Гальки.
Ему показалось, что она крикнула: «Ты…»
Но «ты» что? Может, она просто призывала его поторопиться? Вэн и так бежал так быстро, как только мог. После всех оставшихся позади лестниц и городских кварталов он уже едва чувствовал ноги.
Внезапно Галька остановилась. Вэн увидел, что она смотрит куда-то через дорогу. На секунду она сжалась всем телом, а затем резко развернулась.
– Беги! – скомандовала она. – Ты почти на месте!
Она пихнула Вэна, и тот, стараясь сохранить равновесие, попятился и оказался прямо на дороге.
Он успел заметить панику на лице Гальки, перед тем как она отвернулась и бросилась назад в ту сторону, откуда они прибежали.
По ушам ударил рёв, похожий на тот, что доносился из Хранилища. Воздух вокруг затуманился, будто над ним откуда ни возьмись повисло плотное облако. Затем Вэн сделал ещё один неверный шаг в сторону…
И мир наклонился.
За этим последовала пара долгих застывших мгновений, в течение которых Вэн знал, что летит. Но не как Супер-Вэн. Скорее как цветок в горшке, если его случайно столкнуть с подоконника.
Затем правую сторону его тела будто объял огонь. Его голова ударилась о цемент, и он почувствовал, как один из слуховых аппаратов сорвался с уха и откатился в сторону. Рёв стал громче. В голове зазвенело. Небо, крыши домов и макушки растущих по обочинам деревьев закружили в хороводе.
Между Вэном и вращающимся небом повисло гигантское жёлтое насекомое. Казалось, оно что-то говорило. В следующую секунду пара рук осторожно подняла Вэна с тротуара и отнесла куда-то назад.
Вэн сел и заморгал.