– Вы же все правильно понимаете, мисс, правда? – сказал он. – А есть такие, что не понимают. Вот, к примеру, этот мистер Хеннинг, он вроде на старине помешан, а ничего в ней не смыслит. Что ж до его мальчишки… – И, к удивлению Энн, он обернулся и плюнул в канаву. – Вот что я о нем думаю!
– О, знаете, просто его, наверно, так воспитали, – сказала Энн. – У меня куча знакомых американцев, чудесных ребят, и…
– Ну что ж, значит, он один заслуживает порки! – с усмешкой сказал Билл. – И кабы миссис Филпот не просила, чтобы и пальцем его не тронули, уж я бы отделал его, живого места на нем бы не оставил! То он пробует ездить верхом на резвых телятах, то гоняет кур до того, что они перестают нестись, в уток, бедных тварей, камнями кидает, мешки с зерном вспарывает ради забавы, ему, вишь, нравится смотреть, как зерно сыплется, зазря пропадает! Ух, с какой охотой тряхнул бы я его, всю душу бы вытряс!
Четверо ребят слушали его и ужасались. Стало быть, Джуниор гораздо хуже, чем они думали. Джордж была очень-очень довольна, что она его этим утром хорошо проучила.
– Теперь вам уже не придется огорчаться из-за Джуниора, – нахмурясь, сказал Джулиан. – Пока мы здесь, он у нас будет по струнке ходить.
Они простились с Биллом и пошли в дом, чувствуя в теле одеревенелость и ломоту после зубодробительной тряски, но в их воображении все еще всплывали красивые округлые холмы, голубые дали, волнующиеся пшеничные поля – картины плодородного сельского края.
– Ух, и здорово было! – сказал Джулиан, выразив чувства всех остальных. – Просто замечательно! Я все больше чувствую себя англичанином, после того как посмотрел на эти дорсетские поля, окруженные живой изгородью, согретые жарким солнцем!
– Мне понравился Билл, – сказала Энн. – Он такой основательный и естественный. Он вроде бы часть этой земли, так же, как эта земля – часть его самого. Они составляют единое целое!
– Ага, вот Энн и открыла, что на самом деле означает заниматься сельским трудом, – сказал Дик. – Знаете, я умираю с голоду, но мне очень не хочется идти в дом и просить чего-то поесть. Давайте сходим в поселок, купим булочек и молока в тамошней молочной.
– О да, да! – вместе сказали Энн и Джордж, а Тимми издал несколько коротких отрывистых звуков, видимо, в знак согласия. Ребята пошли по тропинке вниз по направлению к поселку и вскоре добрались до молочной, где продавали и мороженое, и хлеб, и молоко. Их опять встретила Дженни, та разговорчивая девчушка, и радушно им улыбнулась.
– Вот вы и снова здесь! – радостно сказала она. – А мама утром испекла миндальные пирожные. Они совсем еще свежие, мягонькие.
– И как же это вы догадались, что мы все ужасно любим миндальные пирожные? – спросил Дик, усаживаясь за один из двух стоявших там столиков. – Нам, пожалуйста, полную тарелку!
– Как? Полную тарелку? – воскликнула Дженни. – Но ведь на тарелке их умещается около двух десятков!
– Значит, около того, что нам надо! – сказал Дик. – И каждому по порции мороженого, пожалуйста. По большой! И про нашу собаку не забудь.
– Нет, нет, не забуду, – сказала Дженни. – Уж такая славная у вас собака, правда? Вы заметили, какие у нее красивые улыбающиеся глаза?
– Ну, конечно, заметили. Мы ведь с ней, знаешь ли, довольно хорошо знакомы, – забавляясь в душе, сказал Дик. Джордж было очень приятно. Ей нравилось, когда Тимми хвалили. И Тимми нравилось. Он немедленно подошел к Дженни и полизал ей руку.
Вскоре перед ними стояла тарелка с кучей восхитительных миндальных пирожных – и в самом деле чудесных, очень мягких внутри, как правильно заметила Дженни. Джордж дала одно пирожное Тимми – он лишь разок щелкнул зубами и вмиг проглотил! И снова, к большому удовольствию Дженни, гонял по полу шарик мороженого.
– Как вам живется у миссис Филпот? – спросила она. – Правда, она милая?
– Очень! – хором ответили все четверо.
– И ферма нам понравилась, – сказала Энн. – Мы сегодня всю ее объездили на «лендровере».
– Это Билл вас возил? – спросила Дженни. – Он мой дядя. Но с чужими он не очень-то любит разговаривать.
– О, нам он много чего рассказал, – похвалился Джулиан. – Очень интересно говорил. А он любит миндальные пирожные?
– Еще бы! – сказала Дженни, очень удивленная. – Мамины миндальные пирожные все любят.
– Как ты думаешь, съест он шесть штук? – спросил Джулиан.
– Еще бы! – опять сказала Дженни, все еще удивляясь и тараща свои голубые глазенки.
– Вот и прекрасно. Положи мне шесть штук в кулек, – сказал Джулиан. – Я хочу его угостить в благодарность за чудесную поездку.
– Очень-очень мило с вашей стороны, – радостно сказала Дженни. – Мой дядя всю жизнь прожил на Финнистонской ферме. Вам надо заставить его рассказать о Финнистонском замке, какой он был до того, как его сожгли…
– Финнистонском замке! – с изумлением воскликнула Джордж. – Мы объездили этим утром всю ферму, осмотрели каждое поле, но развалин замка нигде не видели.
– Да вы и не могли их увидеть, – сказала Дженни. – Я же вам сказала – замок сгорел. Сгорел дотла, давным-давно. Финнистонская ферма принадлежала к тому поместью. В лавке, там, у шоссе, есть несколько картин, где он изображен. Я их видела…
– Эй, Дженни, сколько раз я тебе говорила не болтать с посетителями? – нахмурясь, сказала мать Дженни, входя в зал. – Ну, и язычок у тебя! Никак не можешь понять, что людям неинтересно слушать, как ты все болтаешь, болтаешь, болтаешь!
– А нам нравится разговаривать с Дженни, – вежливо сказал Джулиан. – Она очень славная девочка. Пожалуйста, не отсылайте ее.
Но Дженни, вся раскрасневшаяся и надувшаяся, уже убежала. Ее мать принялась наводить порядок на прилавке.
– Сейчас посмотрим, что вы тут взяли, – сказала она. – О Господи, куда подевались миндальные пирожные? Было, по меньшей мере, две дюжины!
– Э-э-э, знаете, мы взяли почти двадцать штук – и собака, конечно, помогла, – и Дженни положила для нас в кулечек шесть штучек, значит, получается…
– На этой тарелке было двадцать четыре штуки, – сказала мать Дженни, еще не оправившись от изумления. – Двадцать четыре! Я пересчитала!
– И пять порций мороженого, – сказал Джулиан. – Сколько мы должны за все? Пирожные были восхитительные!
Мать Дженни не могла сдержать улыбку. Она подсчитала сумму, и Джулиан расплатился.
– Приходите еще! – сказала она. – И не разрешайте этой маленькой болтушке надоедать вам.
Ребята вышли из молочной на улицу, жизнь казалась им прекрасной. Тимми все облизывался, словно надеялся еще ощутить вкус пирожного и мороженого! Пройдя всю улицу до конца, они оказались на узкой тропинке, которая вела на ферму. Тут Энн остановилась.
– Я хотела бы зайти и посмотреть бляшки для сбруи в этой антикварной лавочке, – сказала она. – А вы идите. Я приду позже.
– Я зайду с тобой, – сказала Джордж и повернулась к витрине лавочки. Мальчики пошли дальше одни.
– Наверно, мы будем помогать на ферме! – крикнул на прощание Дик. – Всего хорошего!
Когда Энн и Джордж входили в лавочку, оттуда выходили двое мужчин, они едва не столкнулись с девочками. Один из них был американец, мистер Хеннинг, другого они прежде не видели.
– Доброе утро! – сказал им мистер Хеннинг и зашагал по улице со своим другом. Энн и Джордж зашли в полутемную маленькую лавку.
Там за прилавком стоял старик и, гневно нахмурясь, барабанил пальцами по прилавку. Он окинул девочек сердитым взглядом, от которого они оробели.
– Ох, этот американец! – сказал старик и так яростно сдвинул брови, что у него свалились очки. Энн помогла ему найти их на прилавке среди наваленных в беспорядке причудливых старинных безделушек. Нацепив очки снова на нос, старик сурово глянул на девочек и на Тимми.
– Если вы пришли отнимать у меня время, так лучше уходите, пожалуйста, – сказал он. – Я человек занятой, с детьми возиться мне недосуг. Они ведь только суют нос повсюду, хватают то одно, то другое и никогда ничего не покупают! Вот тот мальчик-американец, он… Ах, да вы же не знаете, о чем я говорю! Я так волнуюсь! Я всегда волнуюсь, когда приходят покупать наши прекрасные старинные вещи и увозят их совсем в чужую страну. Теперь…