По первой гипотезе, впрочем, и ранее мне известной, хоть в подробности не вникал, Ганнибал, то есть Пушкин по материнской линии, — эфиоп (вариант — негр), попавший в рабство и привезенный в Турцию. По другой гипотезе, Ганнибал, то есть Пушкин, — караим, то есть еврей из секты караимов (книжников), секты, не признающей раввинов, а только святые книги. Секта эта появилась в Приазовье еще при хазарах в VII–X веках. От себя добавлю, что еврейское племя Раша появилось на юге, то есть в Крыму, еще в I веке при римлянах, и если апостол Андрей действительно приходил крестить, то в первую очередь, согласно указанию Христа апостолам, он приходил к еврейским отщепенцам, то есть к Раша. [...]
Обе гипотезы, конечно, находятся в неравном положении. Первая, африканская — эфиопская, вариант — негритянская, почти уже не гипотеза — теория. Тома книг за ней, столетия за ней. Сам Ганнибал Абрам Петрович за ней стоит, более того, он ее основатель. И уж совсем, казалось бы, неоспоримо — сам Александр Сергеевич Пушкин с мосье Онегиным стоят. В «Евгении Онегине»:
Так же и в романе «Арап Петра Великого»; так же острополемическая «Моя родословная», стихотворная перепалка с недоброжелателями типа Булгарина. Но… Но недаром же Пушкин сказал: «Господи, сохрани меня от друзей. С врагами я сам справлюсь». Пророчески сказал. Я думаю, что и поныне иные «друзья» Пушкина, если иметь в виду восторженно молящихся на его икону пушкинистов, профессиональных и любителей, губят, то есть затемняют правду о Пушкине, не давая прояснить тайну, заливая ее лаком славословия. Известно, что мрак, покрывающий тайны, может рассеяться. Но лак приходится соскабливать, и это гораздо трудней, тем более если лакировщики так имениты и в большинстве, к которому, конечно, примкнуть выгодней.
Я слышал, что некто из таких примкнувших к пушкинистам-«большевикам» высказался где-то примерно так: «Из Пушкина хотели сделать еврея, но ничего из этого не получилось». Кто хотел сделать? Что значит «хотели сделать»? Глупо и безнравственно сказал. Некто, кстати, из русских псевдонимов еврейского происхождения. [...] А вот сделали из Пушкина эфиопа, вариант — негра. Получилось ли?
Моя задача не утверждать караимскую гипотезу, хотя она мне кажется гораздо более разумной, и не потому, что я хочу сделать из Пушкина еврея — логика, дедуктивный метод Шерлока Холмса то подсказывает. Однако хотите опровергать — то не ко мне, а, например, к скромному, неизвестному мне прежде харьковскому историку Александру Зинухову, очерк-версия которого был опубликован в московской газете «Совершенно секретно», № 6, 2001 год. Я же попытаюсь кратко указать на несоответствия и нелепости, подчас анекдотические, которые обнаруживаются в очерке Надежды Брагинской «Загадки Ганнибала», опубликованном в нью-йоркском журнале «Слово» № 29–30, и в ее очерке [...] «Откуда родом Ганнибал», опубликованном в берлинском журнале «Зеркало Загадок» № 4. Надежда Брагинская всего лишь добросовестный популяризатор чужих африканских версий-гипотез о происхождении Ганнибала, ныне в определенных кругах пушкинистов ставших почти теорией. Ибо слишком уж велик авторитет этих сторонников африканского происхождения. Издавна, вплоть до самого виновника, из-за которого весь сыр-бор, Александра Сергеевича Пушкина.
А с некоторых пор также и Владимир Владимирович Набоков в своих комментариях к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин» к тому руку приложил. Толстенный том, которому отданы чуть ли не пятнадцать лет. «Кабинетный подвиг» называет это свое деяние В. Набоков. «Россия должна будет поклониться мне в ножки (когда-нибудь) за все то, что я сделал по отношению к ее небольшой по объему, но замечательной по качеству словесности». В общем, я памятник себе воздвиг, к нему не зарастет народная тропа. Не знаю, как народная, но тропа современной интеллигенции и ставящих эрудицию и умение писать по-книжному превыше всего, превыше, конечно, той поэзии, которая, по Пушкину, должна быть глуповатой, и превыше, конечно, русской речи с ошибками:
Набоков пишет правильно, умело, без ошибок, по-кабинетному. Но когда материал внекабинетен, жизненно пережит автором, то такие книги мне лично по душе. Однако таких книг две-три, отдельные рассказы… В основном же, в том числе и нашумевшая «Лолита», «кабинетный подвиг», не вызывает моего чрезмерного восхищения. Потому на тропе, ведущей к памятнику Набокова, который он сам себе воздвиг, моих следов мало. Это мое дело и мое право, это мой вкус, которого я никому не навязываю. Уж конечно, в ножки, даже и самому Пушкину, кланяться не собираюсь.