– У вас нет альтернативы, вы должны принять мое предложение.
– Думаю, что я его приму, – ответил я взволнованно, – не могу выразить словами как рад вашему предложению и насколько благодарен. Но мы должны оставить окончательное решение до нашей следующей встречи. Думаю, через неделю или около того. Сейчас у меня в запасе всего час и я хотел бы посоветоваться с вами по довольно важному вопросу.
– Очень хорошо, – сказал Торндайк, – мы оставим формальное соглашение для рассмотрения до нашей следующей встречи. О чем же вы хотите узнать мое мнение?
– Дело в том, – сказал я, – что передо мной стоит непростая дилемма, и мне хотелось бы, чтобы вы сказали, как мне следует поступить.
Торндайк, наполняя мою чашку, взглянул на меня с явной тревогой.
– Надеюсь, ничего не подобающего?
– Нет, нет, ничего подобного, – ответил я с улыбкой, обычно эвфемизм «что-то неподобающее» для молодого и достаточно презентабельного медика эквивалентен неприятностям с самкой его вида. – Это совсем не касается меня лично, – продолжил я, – это вопрос профессиональной ответственности. Но мне лучше рассказать вам об этом деле как можно подробней, поскольку я знаю, что вам нравится, когда информация преподносится последовательно и с мельчайшими деталями.
После этого я перешел к рассказу о моем визите к таинственному мистеру Грейвсу, не упуская ни одного обстоятельства, которое я смог бы припомнить.
Торндайк с самого начала внимательно меня слушал. Его лицо было самым бесстрастным из всех, что я когда-либо видел, обычно оно было похоже на бронзовую маску, но для меня, близко с ним знакомого, не укрылась пробудившаяся в Торндайке страсть к расследованию. Об этом мне подсказал изменившийся цвет его глаз и появившийся в них блеск. И теперь, когда я рассказал ему о таинственном путешествии и странном доме, в который оно меня привело, я понял, что рассказ задел моего друга за живое. На протяжении всего моего повествования он сидел неподвижно, как статуя, очевидно, впитывая в себя мельчайшие подробности, деталь за деталью. Когда я закончил, он долгое время не двигался и не говорил ни слова. Наконец он посмотрел на меня.
– Это экстраординарное дело, Джервис, – сказал он.
– Совершенно верно, – согласился я, – и весь вопрос в том, что надо сделать?
– Да, – произнес он задумчиво, – это необычайно трудный вопрос. И он зависит от того, как решится другой вопрос: что происходит в том доме?
– А как вы думаете, что в нем происходит? – спросил я.
– Не надо спешить, – ответил он. – Мы должны действовать осторожно, Джервис, должны тщательно отделить юридическую сторону от медицинской и не путать то, что мы знаем, с тем, что мы подозреваем. Теперь о медицинских аспектах дела. Первый вопрос, который встает перед нами – имеем ли мы дело с сонной болезнью или, как ее иногда называют, черной летаргией? У нас недостаточно знаний. Я так понимаю, никто из нас не сталкивался с подобным случаем, а имеющееся описание не совсем корректно. То, что на сегодняшний день мне известно об этом заболевании, вполне соответствует симптомам, которые вы описали: период угрюмости и период сонливости, увеличивающийся постепенно, эти периоды чередуются с промежутком времени, когда больной выглядит, как практически здоровый человек. С другой стороны, говорят, что этой болезни подвержены только негры. Хотя… тут вполне возможно, что причина заключается в том, что прежде только негры подвергались воздействию условий, которые ее вызывают. Я бы обратил особое внимание на такой фактор, как сужение зрачков. Этот симптом не является признаком сонной болезни. Подводя итоги, можно сказать, что вероятность того, что пациент страдает именно от сонной болезни, мала, но с нашими недостаточными знаниями мы не можем полностью исключить ее.
– Вы думаете, что это действительно сонная болезнь?
– Нет, лично я так не думаю. Но я рассматриваю доказательства отдельно от наших суждений по этому поводу. Мы должны учесть гипотезу сонной болезни, потому что мы не можем доказать обратное. Вот и все. Но когда мы подходим к гипотезе отравления морфием, дело обстоит иначе. Симптомы во всех отношениях совпадают с признаками отравления этим препаратом. Тут нет никаких сомнений или расхождений во мнениях. Следуя здравому смыслу, мы должны принять отравление морфием в качестве рабочего диагноза, что вы, похоже, и сделали.
– Да. И начал лечение.
– Совершенно верно. В медицинских целях вы приняли более вероятный диагноз и отклонили сомнительный. Это было разумным поступком. Но для юридических целей вы должны учитывать обе возможности, поскольку гипотеза отравления связана с серьезными юридическими проблемами, тогда как вероятность сонной болезни вообще не имеет отношения к закону.