– Похоже, они черные.
– При таком освещении бусины и стеклярус кажутся черными, но я думаю, что при дневном свете мы увидим, что они красновато-коричневые. Вы можете увидеть цвет, если присмотритесь к мелким частям раздавленного бисера.
Он протянул мне лупу и, когда я удостоверился в его правоте, достал из кармана маленькую жестяную коробочку с плотно прилегающей крышкой, в которую положил бумагу с нашими находками, предварительно свернув ее конвертиком.
– Карандаш положим туда же, – добавил Торндайк, убирая коробку в карман. – Вам надо будет взять подобную коробочку у Полтона. Полезно иметь под рукой надежное хранилище для маленьких и хрупких предметов.
Он сложил одежду покойного так, как мы ее и нашли. Затем, заметив пару туфель, стоящих у стены, он поднял их и внимательно осмотрел, обращая особое внимание на задники подошв и передние части каблуков.
– Полагаю, мы можем считать, – резюмировал Торндайк, – что именно эти туфли были на бедном Джеффри в ночь его смерти. Во всяком случае, похоже, что других не было. Он был довольно чистоплотным человеком. Я хорошо помню что улицы в тот день были ужасно грязными. Вы видели где-нибудь тапочки? Я не заметил.
Мой друг открыл шкаф и заглянул в него. На крюке висело пальто, увенчанное фетровой шляпой, производя впечатление тощего висельника. Мы заглянули во все углы и в гостиную, но тапочек не было видно.
– Похоже, наш друг удивительно мало заботился о комфорте, – заметил Торндайк, – подумать только, как можно проводить зимние вечера в сырых ботинках у газового камина!
– Возможно, опиумная трубка это компенсировала, – предположил я, – или он мог лечь спать раньше.
– Но он не ложился. Ночной портье обычно видел свет в его комнатах до часа ночи. В гостиной тоже, вы помните. Может быть, он имел привычку читать в постели, или, возможно, курить, потому что здесь стоит подсвечник с остатками целой династии свечей. Он использовал стеариновые свечи, а не обычные парафиновые. Интересно, почему он пошел на такие расходы?
– Возможно, запах парафиновой свечи мешал насладиться ароматом опиума? – предположил я.
Торндайк ничего не ответил, но продолжил осмотр комнаты, выдвинув ящик умывальника, где лежала одна-единственная старая щетка для ногтей, и даже поднял и осмотрел сухой и потрескавшийся кусок мыла в тарелке.
– Похоже, у него было довольно много одежды, – сказал мой друг, который теперь рылся в комоде, – хотя, менял он ее нечасто, а рубашки выглядят пожелтевшими и выцвевшими. Интересно, как он умудрялся их стирать? А вот и пара сапог в ящике с одеждой! И запас свечей. Довольно большая упаковка стеариновых свечей, по шесть штук за фунт, хотя и почти пустая.
Он закрыл ящик и еще раз окинул комнату пытливым взглядом.
– Думаю, мы уже все увидели, Джервис, – сказал Торндайк, – хотите осмотреть еще что-нибудь?
– Нет, – ответил я, – думаю, что уже увидел все, что хотел, и даже больше, чем могу осознать. Так что мы можем идти.
Я задул маленькую лампу и положил ее в карман пальто, погасил газовое освещение в обеих комнатах и мы отправились в путь.
Подойдя к домику привратника, мы увидели, что наш тучный знакомый уже передает свои полномочия ночному портье. Торндайк вручил ему ключ от квартиры, а после нескольких дежурных фраз спросил:
– Позвольте узнать, – продолжил он, – вы, кажется, были одним из засвидетельствовавших завещание мистера Блэкмора?
– Да, сэр, – ответил портье.
– И я полагаю, вы прочитали документ до конца, прежде чем засвидетельствовать подпись?
– Да, сэр.
– Вы читали его вслух?
– Вслух, сэр? Да благослови вас Господь, нет, сэр! С чего бы? Другой свидетель читал его, и, конечно, мистер Блэкмор знал, что в нем, поскольку оно было написано его собственной рукой. Зачем мне читать его вслух?
– Нет, конечно, это не обязательно. Кстати, мне интересно, как мистер Блэкмор справлялся со стиркой?
Портье, очевидно, не понравился этот вопрос, потому что в ответ он лишь что-то пробурчал.
– Вы ему помогали? – продолжил Торндайк.
– Нет, конечно, нет, сэр. Он делал это сам. Прачки доставляли корзину сюда, в домик, а мистер Блэкмор забирал ее с собой, когда проходил мимо.
– Значит, она не доставлялась прямо в его покои?
– Нет, сэр. Мистер Блэкмор был очень ученым джентльменом и, как и любой другой учёный, не любил, когда его беспокоили.
Торндайк добродушно согласился с этим выводом портье и пожелал ему на прощание доброй ночи. Мы вышли через ворота на Уайч-стрит и, свернув на восток, в сторону Темпла, молча отправились в путь. Каждый из нас думал о своем. Чем были заняты мысли моего друга, я сказать не могу, хотя не сомневаюсь, что он собирал воедино все, что видел и слышал, и обдумывая возможное применение этого к рассматриваемому делу.