Что касается меня, то мой разум был в смятении. Все эти поиски и исследования – просто потеря времени. В конце концов, завещание, очевидно, было вполне законным. По крайней мере, мне так казалось. Однако Торндайк так не считал. Его расследование определенно имело цель, понять которую мне было не дано. Размышляя об этом, я только больше запутывался, особенно вспоминая загадочные вопросы, которые мой друг задавал столь же сбитому с толку толстяку привратнику.
Глава VIII. Карта
Когда мы с Торндайком подъехали к главным воротам Темпла и свернули на узкую дорожку, меня вдруг осенило, что я не подумал о ночлеге. События непрерывно следовали одно за другим, и каждое из них было настолько увлекательным, что я упустил из виду то, что можно назвать обычными хлопотами.
– Кажется, мы направляемся к вам, Торндайк, – рискнул заметить я, – поздновато об этом думать, но я еще не решил, где мне остановиться на ночь.
– Мой дорогой друг, – ответил он, – вы разместитесь в вашей собственной спальне, которая ждет вас наготове с тех пор, как вы ее покинули. Полтон поднялся и проверил все, как только вы приехали. Полагаю, что вы будете считать мой дом своим до тех пор, пока вы не примкнёте к благословенному большинству и не заведёте свой дом.
– Это очень мило с вашей стороны, – сказал я, – вы не упомянули, что предложенная вами должность включает квартиру.
– Комнаты и общие помещения включены, – уточнил Торндайк.
Я запротестовал, что должен участвовать в расходах, но мой друг только нетерпеливо отмахнулся от этого предложения. Мы все еще спорили об этом, когда добрались до наших комнат и отвлеклись, когда я достал из кармана лампу и поставил ее на стол.
– Ах, – заметил мой коллега, – это небольшое напоминание. Мы поставим ее на каминную полку, чтобы Полтон ее забрал, а вы дадите мне полный отчет о своих приключениях в дебрях Кеннингтона. Это было очень странное дело. Я часто задавался вопросом, чем все закончилось.
Он придвинул два наших кресла к огню, подбросил еще угля, поставил банку с табаком на стол, точно на равном расстоянии от двух кресел, и устроился с видом человека, предвкушающего приятное развлечение.
Я набил свою трубку и, подхватив нить рассказа там, где оборвал ее в прошлый раз, начал излагать мои приключения, но Торндайк остановил меня:
– Не сокращайте рассказ, Джервис. Такое повествование приводит к неясностям. Детали, дитя мое, детали – это душа индукции. Пусть у нас будут все факты. Мы сможем их рассортировать позже.
Я начал заново, терпеливо излагая даже самые незначительные мелочи. Намеренно нагрузил повествование всякими пустяками, которые цепкая память смогла выудить из полузабытого прошлого, описывая с мельчайшей точностью то, что как мне казалось, не имело ни малейшего значения. Я нарисовал яркую картину, как выглядел экипаж внутри и снаружи, даже умудрился дать описание лошади – вплоть до её сбруи, с удивлением обнаружив, что помню такие детали. Затем я углубился в описание мебели столовой и паутины, свисавшей с потолка. Не забыл и про ярлык аукциона на комоде, шаткий стол и странные стулья. Я указал число дыханий пациента в минуту и точное количество кофе, выпитого в каждом случае, с исчерпывающим описанием чашки, из которой он пил. Не оставил без внимания ни одной личной детали, от ногтей пациента до розовых прыщей на носу мистера Вайса.
Но моя тактика потерпела полное поражение. Попытка утомить мозг Торндайка обилием подробностей была подобна попытке насытить пеликана наживкой. Он поглощал все со спокойным наслаждением и просил еще, а когда, наконец, я действительно начал думать, что немного наскучил ему, он ошеломил меня, перечитав свои записи и начав оживленный перекрестный допрос, чтобы выудить новые факты! И самым удивительным было то, что, когда я закончил, мне показалось, что я знаю об этом деле гораздо больше, чем когда-либо прежде.
– Это удивительный случай, – заметил Торндайк, закончив бесчисленные вопросы и оставив меня в состоянии яблока, только что вынутого из гидравлического пресса, – история выглядит очень подозрительно. Я не уверен, что полностью согласен с вашим полицейским и не думаю, что мои знакомые в Скотланд-Ярде одобрили бы его бездействие.
– Вы думаете, мне следовало предпринять еще какие-то меры? – спросил я смущенно.
– Вы сделали все, что было возможно в данных обстоятельствах. Вы сообщили о своих подозрениях полиции, а это все, что может сделать частное лицо, особенно если это измотанный практикующий врач. Однако борьба с преступлениями – это долг каждого гражданина. Мы должны принять какие-то меры.