Наконец, не чувствуя в себе сил сопротивляться, Эллери вздохнул и полностью сосредоточился на занимающей его проблеме. Все остальное отступило на задний план — он закрыл глаза и задумался с внезапно вернувшейся энергией...
Когда по прошествии вечности Эллери вновь открыл глаза, ничего не изменилось. Близнецы по-прежнему сидели на корточках рядом с матерью. Миссис Ксавье возвышалась на ящике, закрыв глаза и прислонив голову к цементной стене. Доктор Холмс и мисс Форрест неподвижно сидели плечом к плечу. Смит громоздился на старом чемодане, опустив голову; его голые руки болтались между фальстафовскими ляжками. Миссис Уири лежала на куче угля, прикрыв глаза рукой, а Боунс сидел рядом с ней, скрестив ноги и не мигая, словно идол.
Эллери вздрогнул и потянулся. Инспектор, сидящий около него, тоже пошевелился.
— Ну? — буркнул он.
Покачав головой, Эллери встал и поднялся по лестнице. Все устремили на него тусклые взгляды.
Эллери присел на верхнюю ступеньку и вытащил из-под двери одну тряпку. Из щели сразу же повалил дым, заставивший его кашлять и хлопать веками. Поспешно вернув тряпку на место, он спустился вниз.
Все прислушивались к треску и шипению пламени, теперь раздававшемуся прямо над их головами.
Миссис Карро плакала. Близнецы крепко сжимали ей руки.
— Воздух не стал... хуже? — хрипло спросила миссис Ксавье.
Они принюхались. Так оно и было. Эллери расправил плечи.
— Послушайте, — заговорил он. — Мы на пороге весьма неприятной смерти. Не знаю, как должны вести себя человеческие существа в кризисах, подобных этому, когда уходит последняя надежда, но я отказываюсь сидеть как жертва перед закланием, с кляпом во рту и умирать молча. — Он сделал паузу. — Как вы понимаете, времени у нас немного.
— Заткнитесь, — проворчал Смит. — С нас довольно вашей чертовой болтовни.
— Боюсь, что нет. Вы, старина, принадлежите к типу людей, которые в последний момент окончательно теряют самообладание и расшибают себе голову о ближайшую стену. Буду вам признателен, если вы соберете остатки чувства собственного достоинства.
Смит заморгал и опустил взгляд.
— Коль скоро, — кашлянув, продолжал Эллери, — вы предпочли поддержать разговор, я хотел бы прояснить маленькую тайну, касающуюся вашего тучного величества.
— Меня? — пробубнил Смит.
— Да-да. Пришло время для последней исповеди, и я подумал, что вы вряд ли захотите встретиться с Создателем, не сняв с души некоторые грешки.
— В чем же я должен исповедаться? — с негодованием фыркнул толстяк.
Эллери покосился на остальных. Те прислушивались с некоторым интересом.
— Да в том, что вы подлый негодяй.
Смит поднялся, стиснув кулаки.
— Ах вы...
Эллери шагнул к толстяку и толкнул его в мясистую грудь. Смит с грохотом рухнул на свой ящик.
— Ну что? — спросил Эллери, стоя над ним. — Будем драться до последнего момента, точно дикие звери, Смит, старина?
Толстяк облизнул губы, затем вызывающе вскинул голову:
— Почему бы и нет? Все равно мы вскоре превратимся в жаркое. Да, я шантажировал ее! — Его губы скривились в усмешке. — Много ли вам от этого толку, любопытная ищейка?
Миссис Карро перестала плакать. Она выпрямилась и тихо сказала:
— Он шантажировал меня шестнадцать лет.
— Мари, не надо!.. — взмолилась мисс Форрест.
Она отмахнулась:
— Теперь это не имеет значения, Энн. Я...
— Он знал о ваших сыновьях, не так ли? — спросил Эллери.
Женщина задохнулась от изумления.
— Откуда вам это известно?
— Теперь это тоже не имеет значения, — с горечью ответил он.
— Этот человек был одним из врачей, присутствовавших при их... при их рождении.
— Ах ты, грязный жирный боров! — рявкнул инспектор, сердито сверкнув глазами. — С удовольствием расквасил бы твою толстую морду!
Смит тихо выругался.
— Потом его дисквалифицировали и лишили права заниматься врачебной деятельностью, — пояснила мисс Форрест. — За преступную небрежность при лечении. Он выследил нас, приехал сюда и смог повидать миссис Карро наедине...
— Да, — кивнул Эллери. — Остальное мы знаем. — Он посмотрел на дверь, понимая, что должен поддерживать в товарищах по несчастью интерес, гнев, страх — что угодно, лишь бы не позволять им думать об огненной смерти, бушующей над головой. — Я хотел бы рассказать вам одну... историю.