— Историю? — переспросил доктор Холмс.
— Историю о самом глупом обмане, с каким мне когда-либо приходилось сталкиваться. — Эллери сел на нижнюю ступеньку и прокашлялся. — Прежде чем я начну рассказывать, не хочет ли кто-нибудь, подобно Смиту, сделать признание?
Все молчали. Эллери медленно изучал их лица — одно за одним.
— Упорство до самого конца. Ну, тогда я посвящу наши послед... следующие минуты делу. — Он помассировал шею и поднял взгляд на лампочку. — Причина, по которой я назвал этот обман глупым, состоит в том, что весь фантастический и невероятный замысел был задуман и осуществлен неуравновешенным умом. При обычных обстоятельствах такой замысел не одурачил бы меня ни на минуту. А тут мне понадобилось время, чтобы понять, насколько это притянуто за уши.
— Что «это»? — резко осведомилась миссис Ксавье.
— «Ключи», оставленные в мертвых руках вашего мужа и вашего деверя, — ответил Эллери. — Подумав, я пришел к выводу, что такое просто невозможно. Слишком уж это изощренно, чтобы пришло на ум умирающему. Замысловатость этих ключей и делала таким глупым их использование убийцей. Они бросали вызов всему нормальному. Фактически, если бы не мое случайное появление на сцене, их предполагаемый смысл никогда не был бы понят. Я говорю это не из самомнения, а потому, что мой ум в некотором роде такой же извращенный, как ум убийцы. — Он вздохнул. — Спустя некоторое время я усомнился в подлинности этих ключей, а уже здесь, обдумав все заново, окончательно их отверг. И сразу же понял весь этот умный и одновременно такой глупый замысел.
Эллери снова умолк, облизывая пересохшие губы. Инспектор ошеломленно уставился на него.
— О чем вы говорите? — с удивлением спросил доктор Холмс.
— Сейчас поймете, доктор. Впервые мы сбились со следа, когда пришли к выводу, что в этом деле фигурирует только одна подтасовка фактов — та, что была осуществлена Марком Ксавье с целью оклеветать миссис Ксавье, — и что во время убийства доктора Ксавье ключ в виде бубнового валета был оставлен самим доктором.
— Ты имеешь в виду, Эл, — спросил инспектор, — что Марк не нашел половинку валета в руке брата той ночью в кабинете?
— Он, безусловно, ее нашел, — устало ответил Эллери. — В том-то все и дело. Марк также думал, что его брат Джон оставил половинку валета в качестве ключа к личности его убийцы. Но, как и в случае с нами, это предположение оказалось ложным.
— Откуда тебе это известно?
— Из фактов, которые я только что припомнил заново. Доктор Холмс после обследования тела коллеги заявил, что Джон Ксавье был диабетиком и что вследствие его заболевания трупное окоченение должно было наступить очень быстро — через несколько минут, а не часов, как обычно. Мы знали, что доктор Ксавье умер около часу ночи. Марк Ксавье обнаружил труп в половине третьего. Значит, к тому времени окоченение уже давно наступило. Когда мы осматривали тело утром, правая рука доктора Ксавье была стиснута, сжимая шестерку пик, а левая лежала на столе ладонью вниз с вытянутыми застывшими пальцами. Но если окоченение наступило спустя несколько минут после смерти, то руки должны были находиться в том же самом положении, когда Марк Ксавье обнаружил труп брата через полтора часа после его гибели!
— Ну?
— Неужели ты не понимаешь?! — воскликнул Эллери. — Если Марк Ксавье нашел правую руку брата стиснутой, а левую — с вытянутыми пальцами, он не мог разжать окоченевшие пальцы правой руки или сжать пальцы левой, не сломав их или не оставив никаких следов усилий, которые ему пришлось бы применить. И если бы ему пришлось манипулировать мертвыми руками, он уже не смог бы вернуть их в прежнее положение. Таким образом, не вызывает сомнений, что Марк застал правую руку брата стиснутой, а левую — разжатой, как и мы. Далее, мы знаем, что Марк заменил валета бубен шестеркой пик. Следовательно, в какой руке Джона должен был находиться валет бубен, когда Марк совершил подмену?
— В правой сжатой руке, — пробормотал инспектор.
— Вот именно. Бубновый валет был в правой руке доктора Ксавье, и Марку пришлось проделать ту же процедуру, что и тебе, папа, когда ты вытаскивал шестерку из руки трупа, — то есть всего лишь раздвинуть окоченевшие стиснутые пальцы настолько, чтобы карта выпала из них. После этого он вложил в руку шестерку и вернул пальцы в исходное положение, сдвинув их на незначительную долю дюйма. Марк никак не мог найти валета в левой руке Джона, ибо это означало бы, что ему пришлось разжать левую руку и оставить ее лежащей в таком виде на столе. Как я уже говорил, при этом появились бы заметные следы которые, однако, не были обнаружены.