— Безусловно, существенные соображения. А вторая?
— Перстень был, скажем так, свежим.
— Свежим?
— Чрезвычайно свежим, — кивнула она.
— Что, гранат искупали в майонезной баночке с теплой кровью?
Она поморщилась.
— Скажем так: он был настолько свежим, что предыдущий владелец полагал, что все еще владеет им.
Я невольно улыбнулся:
— И вправду свежий.
Она кивнула.
— Мы тогда были в Париже. «Кодекс» между тем временно задержался в Марселе. Сроки сходились так, что нам приходилось торговаться за «Кодекс» прежде, чем заняться кольцом. Сделка с кольцом включала сложные махинации. Работали два посредника из разных стран. Переговоры велись на двух или трех языках.
— И вы выбрали «Кодекс».
— Мы выбрали то и другое.
— То и другое?
Она кивнула.
— Большое Казино, — протянул я задумчиво.
— Все уложилось в два дня. Мы даже глаз не сомкнули. Мы решили протянуть время с кольцом, пока мы занимаемся «Кодексом». Если с «Кодексом» сорвется, можно было все-таки получить перстень. Когда о «Кодексе» станет более или менее широко известно, цена на перстень вырастет до миллионов. Если бы нам удались обе сделки… Ну, мысль о том, чтобы получить и гранатовый перстень, и «Кодекс» до сих пор перебивает действие прозака.
— Думаю, я начинаю представлять это ощущение.
— Подожди минуту, дай успокоиться. — Она отпила чаю и скорчила гримаску: — Остыл.
— Не тяни. Мы уже знаем, что вам перебили цену.
Она кивнула с отсутствующим видом.
— Мы держали прямую связь из парижского отеля с аукционом в Марселе. Круг допущенных к торгам, сам понимаешь, был очень узок.
— Исключительно для зверинца мерзавцев мирового класса.
— Без сомнений. В любом случае, мы не могли поднимать цену беспредельно. Чтобы купить и «Кодекс», и перстень, за «Кодекс» мы могли уплатить не более семи с половиной миллионов. Никогда не забуду того дня. Мы держали бутыль шампанского во льду прямо рядом с телефоном. Кевин не хотел открывать ее до конца торгов, чтобы сохранить ясную голову. И вот цена поднялась выше той, на которую мы рассчитывали. Ты знаешь, — добавила она между прочим, — просто поразительно, как много в мире денег.
— Это пропустим.
— Ты не веришь, — вздохнула она. — Да и мало кто верит. В общем, к окончанию аукциона и мы уже не верили. Стартовая цена была пять миллионов — пять миллионов! Ставки поднимали по полмиллиона за раз, с паузами не больше тридцати секунд. Они росли и росли. Через три минуты мы выбыли из игры. Через три минуты!
— Ты разрываешь мне сердце. И кто его заполучил?
— О, Дэнни, не будь таким бессердечным. Ты мог бы по крайней мере проникнуться духом погони?
— У нас не так уж много времени.
— Мы сидели, — продолжала она отчаянно, — разделенные телефоном, глядя на невскрытую бутылку шампанского, и слушали, как растет цена. Наконец ударил молоток.
— Сколько?
— Я тебе говорила: десять миллионов.
Я недоверчиво покачал головой:
— Десять миллионов за ломтик телятины.
— Вообще-то, это был пергамент.
— О! Так выпили вы шампанское?
— Что? — Мисси моргнула. — Забавно, что ты о нем вспомнил. Да… — Лицо у нее странно изменилось. — Мы его выпили на следующий день.
— Дождались покупки кольца?
Она загадочно покачала головой.
— Сначала мы хотели сделать именно так. Ну что ж, сказал Кейв, когда аукцион кончился, остается только купить перстень. Мы потратим намного меньше денег и получим большую прибыль. С этим я, конечно, не могла не согласиться. Но в постель в ту ночь мы отправились с неприятным чувством.
— Отчего?
— Трудно объяснить. Рациональный элемент, конечно, состоял в том, что покупка гранатового перстня была гораздо более незаконной, чем «Кодекса», хотя бы потому, что он был украден совсем недавно. Историю «Сиракузского кодекса» мы более или менее представляли. А о кольце знали только, что оно несомненно подлинное и что его несомненно можно получить.
Иррациональная сторона состояла просто в том, что у нас обоих были неприятные предчувствия насчет дела с перстнем. Потеря «Кодекса» казалась ясным знамением, что нам лучше вовсе забыть о Теодосе. Но это было всего лишь предчувствие. Кевин отбросил его и все равно позвонил, сообщив, что мы заинтересованы. Потом началось самое трудное. Мы ждали.
— В своем номере люкс посреди Парижа вы ждали.
— В сердце Шестого, имей в виду, — уточнила она. — Но ожидание, знаешь ли, есть ожидание. Конец ему и нашим зыбким надеждам положила полиция.
— Полиция?