— А почему об этом начальству не сообщили?
— Да такое получилось, выпустили меня из КПЗ, а Маша говорит, еду я в поездку и возьму тебя с собой, чтоб ты немного проветрился. И мне поможешь по матросской работе.
Миша поправил фуражку на голове.
— Я вот о чем хотел спросить вас, Михаил Иванович. Вы сидели в камере с этим человеком? — Ромашов положил на стол фотографию Терехи. — О чем вы с ним говорили, не обижал ли он вас?
— Ну что вы, гражданин начальник, — Миша посмотрел на фотографию, — он очень обходительный гражданин, пообещал похлопотать за меня перед прокурором, и на спине у меня, как у себя на груди, сделал рисунок.
— А ну-ка, Мишка, покажи-ка свой рисунок.
— Это можно, — Мишка, довольно ухмыльнувшись, поднял тельняшку, повернулся к следователю спиной. На Мишкиной волосатой спине синела еще не совсем зажившая татуировка. Ромашов и Сорокин внимательно вглядывались в рисунок.
— Посиди так секундочку, Миша, я для себя рисуночек с твоей спины сделаю. Рисунок тебе действительно отменный сделали. — Сорокин взял карандаш и быстро скопировал рисунок.
— А кто-нибудь видел твой рисунок, Миша? — спросил Ромашов.
— Ну а как же, Маруся видела, второй матрос Володька и тот гражданин, с которым я в бане встретился, он еще сказал, что красивый у меня рисунок получился.
— Какой гражданин из бани? — поинтересовался Ромашов.
— Дядя Гриша. Он сказал, что когда меня выпустят, мне надо будет подойти в субботу в семь часов вечера в баню на шестнадцатую линию. Меня там встретит человек с двумя дубовыми вениками в руке и красной авоськой. Передать ему привет от Григория Александровича и сходить с ним в баню, помочь попариться — человек он хворый и любит, когда его матросы парят. Мы с ним встретились, пошли в парилку, и я сделал все, о чем просил Григорий Александрович. А на прощанье мне мужичок этот немного деньжат подкинул. «Возьми, — говорит, — купи себе форму новую».
— А как это мужичок выглядел?
— Да так себе, ничего особенного, плюгавенький мужичонка, пухленький, а на ногах валенки, — ноги больные, — говорит.
— А много денег он тебе дал?
— Целую косую.
— Ну и задал ты нам задачу, Миша. Иди пока домой, распишись о невыезде.
Стали внимательно рассматривать эскиз с Мишиной спины. На рисунке справа, как бы в облаках трехглавая церковь, слева — одноглавая, не то церковь, не то часовня, рядом могила, на могиле крест, на котором сидят две вороны, а на краю могилы распустившаяся чайная роза. Внизу узорчатый забор со стрельчатыми воротами, а над воротами в овале цифра 26.
— Рисунок на ребус смахивает. А сколько лет Михаилу? — поинтересовался Сорокин.
— Двадцать семь. А почему цифра двадцать шесть? Вот это ребус, Костя.
— Нет, товарищ капитан, это не ребус, это, — Сорокин провел рукой по бумаге, — схема Смоленского кладбища. Направо церковь, налево — часовня Ксении Блаженной, а на воротах цифра двадцать шесть, что значит — Камская, двадцать шесть, — кладбищенский адрес.
— Куда мы сейчас и пойдем, — закончил Ромашов. — Мы должны выяснить, что там на кладбище за могилка с воронами и розочкой. Пошли, Костя. А ты — молодец, наблюдательный.
— Вырос на Васильевском и этот район знаю очень хорошо.
Через пятнадцать минут, взяв с собой фотоаппарат, они были у ворот Смоленского кладбища.
— Смотрите, Алексей Николаевич!
Прямо над их головой табличка с надписью «Камская, 26». Вошли на территорию кладбища, направо Смоленская церковь, налево часовня Ксении Блаженной.
— Вот видите, Андрей Николаевич, пока все сходится.
Подошли к часовне, и слева от нее увидели могилу, над которой черный мраморный крест и на нем надпись: «Ворона Михаил Петрович, Ворона Мария Яковлевна 1860—1914 год». — Супруги скончались в один год. А вот и розочка, которой уже нет, — Сорокин показал на разрытый край могилы. — Кто-то вырыл розочку чуть раньше нас, — рядом с могилой валялась поломанная коробка от немецкого противогаза. И на влажной земле огромные следы от валенок с галошами.
— Снимай, Костя, это интересно.
Сорокин щелкнул «лейкой». К ним подошел участковый младший лейтенант. Поздоровался.
— А вы кстати, — Ромашов улыбнулся. — Случайно не знаете, кто у вас на участке в такой обувке ходит? — Капитан указал на след, оставленный у могилы.
— В галошах и валенках? Конечно, знаю. Это буфетчик Зяма из «Голубого Дуная», так буфет называется.
— Где этот буфет?
— Да тут недалеко, на Среднем проспекте.
— Спасибо! Нам надо побыстрей встретиться с Зямой.
За стойкой в буфете стоял совсем другой человек, длинный, как жердь, с бегающими глазами.