О колодце Ведерников никаких новых сведений не сообщил. Вопреки предупреждению подполковника, он не стал "крутить" и честно сознался, что дал Столбову распоряжение засыпать колодец только через неделю -- а, может, и позже -- после того, как из него достали кота. На вопрос: "Мог ли за это время человек случайно упасть в колодец?" -- ответил неопределенно:
-- Кто его знает...-- Задумчиво погладил усы и продолжил: -- Сколько лет колодец существовал, никто не падал. Из наших деревенских даже вся ребятня его знала, а из приезжих... человек же не иголка, чтобы исчез и никто этого не заметил.
Держался во время допроса Ведерников спокойно, но порою в его глазах и жестах длинных костистых рук замечалась нервозность, свойственная очень вспыльчивым, несдержанным людям. Говорил он медленно, чуть хрипловато. Чувствовалось, что его настораживает ведение протокольной записи.
О Столбове отозвался хорошо:
-- Все бы такими работягами были, как Витька, колхоз бы наш по Союзу гремел.-- И пояснил: -- Я и распоряжение ему на засыпку колодца только потому дал, что Витька безотказный. Другого уговаривать надо, потом проверять -- хорошо ли сделал. А этому только скажи -- все на совесть сделает. Для примеру, такая штука: когда экскаватор сломался и землю грузить в самосвал стало нечем, Витька сам нагрузил бревен, привез и накрыл ими колодец. Другой бы трудодень за это попросил начислить, а Столбов даже не заикнулся.
-- А вот на помощь к соседям съездить Маркел Маркелович еле уговорил его,-- вспомнив прошлую встречу со Столбовым, сказал Антон.
-- Свадьбу человек затевает, подготовиться надо. У него, кроме больной матери, никого нет. Все хозяйство на нем держится. В таком разе любой заартачится.
К концу допроса Антону стало как-то неловко. Сколько раз он слышал и читал о следовательской интуиции, о находчивости и наблюдательности работников уголовного розыска, сколько раз говорили ему, что толково и вовремя поставленный вопрос часто решает судьбу расследования. Антон всячески приглядывался к Ведерникову, мучительно искал этот самый вопрос, но так и не мог его найти.
Егора Кузьмича Стрельникова Антон решил не вызывать для допроса в контору, рассчитывая, что в домашней обстановке разговорчивый старик еще больше разоткровенничается. Жил Стрельников в небольшой крепенькой избенке, в самом конце села. Когда Антон, постучав, открыл дверь в избу, Егор Кузьмич помогал старухе -- дородной, по комплекции раза в три солидней его --сматывать на клубок самодельную пряжу. Смутившись немужского занятия, он бросил пряжу на лавку и гостеприимно разулыбался, поглаживая при этом лысую макушку.
-- Ты чой-то, старый, ощерился? -- сурово спросила старуха.-- Спутаешь моток, я ить и при чужом человеке веретеном по лысине огрею!
-- Ну-ну! -- запетушился Егор Кузьмич. -- Человек пришел не иначе при исполнении обязанностей. Чем грубить; лучше оставь одних -- служебный разговор, как понимаю, при посторонних не ведется.
-- Это я тебе, старый, посторонняя?
-- Андреевна, ты очень даже часто неправильно меня понимаешь. Пришел товарищ офицер из милиции, пришел, как понимаю, ко мне, и, возможно быть, у нас состоится очень даже серьезный разговор.
-- Только бы и чесал язык, трепач старый,-- проворчала старуха, но пряжу отложила.-- Вы, товарищ милиционер,-- обратилась она к Антону,-- шибко ему не верьте. Смолоду трепачом был, а к старости совсем рехнулся.
Старуха сердито ухмыльнулась, не спеша подошла к русской печи, взяла пустое ведро и, выходя из избы, будто сама себе проговорила:
-- Сурьезный разговор у него, видишь ли, могет состояться. Трепач, ну трепач...
-- С норовом баба,-- смущенно поглаживая макушку, Стрельников кашлянул.-- Никакого такту не знает, один конфуз от нее.
И захлопотал возле Антона, приглашая сесть на узенькую лавку у стола.
Антон повесил на вбитый в дверной косяк гвоздь фуражку.
-- Я ведь, Егор Кузьмич, пришел насчет колодца. Кроме уже рассказанного, ничего не припомнили?
-- Слышь-ка, а?...-- Стрельников пораженно развел руками.-- Даже имя-отчество мое помнишь! Что ни говори, городской житель отличается от деревенского. Деревенский он ить без прозвищев не может. И худому человеку прозвище даст, и хорошему. До чего Маркел Маркелович -- душевный председатель, а и его прозвали Головой. Голова -- прозвище, ясно дело, не плохое, однако все ж таки есть прозвище.
Антон не перебивал старика, и тот говорил взахлеб. Только через несколько минут он вдруг осекся и смущенно сказал:
-- Стало быть, антересует колодец. Дак, пожалуй, нового ничего сказать не могу. Прошлый раз, слышь-ка, всю правду-матку изложил,-- Егор Кузьмич на секунду замялся, кашлянул: -- Сбрехнул самую малую толику -- по части ермаковских воинов. А почему сбрехнул? Опять же из-за любопытства своего. Меня ужас как антересует, с умным человеком говорю или с глупым. Умный сразу брехню определит. Вот прошлый раз ты приметил, что Ермак в нашенских местах не воевал. К тому же, с первого раза запомнил мое имя-отчество. Стало быть, мужик ты -- неглупый, хотя и молодой. С тобой по-серьезному надо вести разговор. А глупому подряд городи, он всему поверит. Так вот, чтобы тебя не заблуждать, скажу: которые перед Отечественной войной из Новосибирска были, искали в курганах не ермаковских воинов, а поселения древнего человека.
-- Меня интересует, кто мог оказаться в колодце?-- вставил Антон.
-- Дак мне ж самому эта история никакого спокоя не дает! -- воскликнул Егор Кузьмич.-- Страсть любопытно, какого бедолагу туда занесло. Никто ж у нас в округе не терялся, Андреевна моя не даст соврать...
-- Вы до пенсии в колхозе работали? -- стараясь перевести разговор ближе к делу, спросил Антон.
-- Нет, слышь-ка, не в колхозе,-- с гордостью ответил Егор Кузьмич.--Трудился я два десятка годов в министерстве связи. По-деревенски говоря, письмоносцем был.
-- Все новости знали?
-- А то как же! Любая корреспонденция,-- он с трудом выговорил это слово,-- в Ярское через меня доставлялась. И хорошие сообщения, и плохие...
Упоминание о прежней работе вызвало у Егора Кузьмича грусть, и он опять отклонился от интересующей Антона темы.
-- Бывалочи, принесешь весточку неграмотному, тот с просьбой: "Прочти, Кузьмич". Сообщение хорошее -- чарку подаст, плохое -- вместе погорюешь. Девчата, бывалочи, тоже встречают: "Письмишка нет, Кузьмич?" Передашь весточку от жениха, плясать перед тобой готовы. Нужный обчеству я человек был, за то и Кузьмичом величали. Сейчас же, кроме как Слышкой, никто не зовет.
-- Не помните, в тот год, когда колодец закрыли, гостей в Ярском никто не ожидал? -- ухватившись за неожиданную мысль, спросил Антон.
В избу вошла старуха, загремела у печки ведром. Она услышала вопрос и опередила гладившего в раздумье лысину Кузьмича:
-- В нашем селе гостей со всех волостей. Летом у нас благодать, со всех городов родственники на отдых съезжаются.
-- А такого не было, чтобы пообещал кто приехать и не приехал?
-- К нам все приезжают. До райцентру едут поездом, а оттуда до Ярского на машинах. Правда, автобусы к нам не ездят, зато грузовиков и легковушек попутных полно. Чего к нам не приехать-то?...
-- А к Агриппине Резкиной внук Юрка сколь годов обещал приехать? --ехидно ввинтил Егор Кузьмич.-- И до этих пор не приехал.
-- Эк чо, старый, вспомнил! Внук -- отрезанный ломоть. Чего ему у старухи делать?
Узнав, что Резкина живет неподалеку от Стрельниковых, Антон собрался идти к ней, но Егор Кузьмич запротестовал. Ободренный разговорчивостью и, видимо, хорошим настроением своей старухи, он осмелел: