Майк Норман не только солгал насчет случившегося в квартире Сан Хиля. Он умолчал и о женщине и, уж конечно, о кубинце Рикардо Вилье, унесшем магнитофонную ленту с рассказом; а кубинец этот еще и прямой свидетель происшедшего. Майк не хотел раскрывать своих карт.
Дьюк задумчиво пожевал сигару.
— Очень плохая работа, — наконец вымолвил он.
— Действительно, сэр. Плохая работа. Случайность…
Норман великолепно разыгрывал роль старательного работника, впервые совершившего ошибку, он даже сумел вызвать на своих бледных щеках что-то вроде легкой розовой окраски.
Но Дьюк не собирался так легко проглотить столь огромную пилюлю.
— Полагаете, что вы избрали правильный путь получения нужной нам информации? — спросил Дьюк.
— Обыскать квартиру, сэр? Вы это имеете в виду?
— Да, это.
— Мне действительно, сэр, этот путь показался наилучшим, хотя в резерве я держал и другой.
— Например?
— Пропустить Сан Хиля через «усиленный допрос», сэр.
Дьюк прекрасно знал, что означал «усиленный допрос». Сыворотка правды, электронный гипноз, даже пытки. Первыми двумя в золотую пору Дьюка не пользовались, третье средство было в ходу и тогда.
— С этого и нужно было начинать, — пробурчал Дьюк.
— Мне показалось более благоразумным начать, сэр, так сказать, снизу, а потом уже идти дальше. Ступенька за ступенькой.
— Вы представляете себе, сколько всего теперь за этим потянется?
— Прекрасно представляю, сэр. Но я уже все обдумал.
— И?
— С позволения сказать, сэр, я думаю, не стоит вдаваться в детальные разъяснения. Давайте представим всю эту историю как дело рук самих кубинцев, грызущихся между собой. Но кубинцы пускай подозревают (мы, естественно, подтверждать этого не будем), что здесь замешано управление. И тогда никто не осмелится впредь выходить за пределы предписанных норм поведения.
— А как быть с вашим агентом?
— Здесь трудностей не представится. Я говорил с Дуаном — нашим человеком из городской полиции. Они готовы похоронить это дело. Он дал мне все гарантии.
— И какая же картина вырисовывается?
— Сан Хиля убили кубинцы из соперничающей с ним группы, сэр. Мы же оставляем вопрос открытым, пусть подозревают нас.
Дьюк зажег сигару. Медленно выдохнул дым.
— Есть тут одна загвоздка, Норман, — сказал он. — Совсем маленькая, прямо-таки незначительная. Да только я вот спрашиваю себя, что я скажу Каплану?
— Об этом деле, сэр?
— Да, да, о нем. Не могу же я заявиться к нему и доложить, что мы не смогли узнать, кто совершил налет на Бока де Пахаро потому, что… ну потому, что один из моих людей «случайно» застрелил Сан Хиля? Как по-вашему?
— Я продумал и это, сэр.
Дьюк не очень удивился этим словам. Норман действительно был хитер и умел выходить сухим из воды.
— Посмотрим…
— Вы сейчас все поймете, сэр. Полагаю, у нас хватит времени узнать, была ли это группа Сан Хиля, или нет. Достаточно, если какая-нибудь из газет поместит сообщение, что его убили люди из соперничающей группировки, которую он предал, организовав на свой страх и риск обстрел Бока де Пахаро. И тогда останется только слегка поприжать кого-нибудь из его людей, заставить поверить, что мы точно знаем, что это они совершили налет на деревню.
Дьюк помолчал.
— А если это были не они?
— Тогда, сэр, идя методом исключения, мы делаем вывод, что речь идет об одной из двух других банд. Скорее всего о группе Артеаги.
Через пятнадцать минут приземление в Майами. Похоже, что его соседа, светловолосого великана, сладко заснувшего как только от самолета убрали трап в Лос-Анджелесе, мучили кошмары: он корчил гримасы и слабо постанывал. Может быть, ему снилось, что самолет вышел в пике и сейчас падает на землю, окутанный языками синего пламени.
Голода он не чувствовал, но очень хотелось кофе. Конечно, не той безвкусной бурды, к которой привыкли североамериканцы (он так и не смог привыкнуть), но настоящего, крепкого, сладкого кофе, которое варят на…
Где же? На Кубе, конечно, но кто?
У матери он выходил очень вкусным, хотя немного горчил. Но мать умерла, и вряд ли язык хранит вкусовое воспоминание о ее кофе — столько лет уже прошло. Может быть, такой кофе готовила воскресными днями Йоланда у себя дома в Виборе, очень сладкий, но не очень крепкий?