Зудин понял, что перед ним плен или смерть. Он выбрал второе. Но уйти из жизни один не хотел. Напрягая все силы, он вцепился в Валико и стремился вместе с ним скатиться в пропасть. Валико понял это. «Неужели никто не подоспеет на помощь? Неужели это конец?» Они катались по узкому, вздрагивающему под ними оврингу, ежесекундно рискуя сорваться в пропасть. Валико уже не ощущал боли. Всем его существом владела одна мысль: как можно дольше удержать этого человека и удержаться самому. Он чувствовал, что враг слабеет, но и его силы оставляли. Перед воспаленным взглядом мелькало искаженное злобой и болью лицо Зудина — то на фоне покрытой мохом каменной стены, то на фоне белопенного потока, бурлящего внизу, то на фоне неба с клубящимся облаком…
— Так ты хочешь вниз, собака? — спросил он, сплевывая кровь. — И хочешь туда со мной вместе?! Что ж, пошли…
— Пошли… — прохрипел Зудин.
Впервые они встретились ненавидящими взглядами.
«Конец!» — подумал Валико. Но именно в этот миг чьи-то пальцы вцепились в него, и руки врага, охватывавшие его за шею, ослабли. Валико почувствовал, что висит над пропастью один. Он взглянул вниз и увидел, как, ударяясь об острые выступы скалы, падает в глубину тело врага. В то же время его самого кто-то тащит наверх. Валико скосил глаза назад и встретился с глазами Саньки.
Они обнялись и, отступив к самой стене, некоторое время стояли молча, часто дыша. Наконец Санька заговорил:
— Просто чудо, что я успел. Эти проклятые кобылы — и твоя и этого гада — загородили тропу и хоть плачь! Твоя еще не так была напугана, и я перелез через нее, а эта, другая, — просто ужас. Что было делать? Пришлось у нее между ног пробираться. Получил две затрещины копытом, но ничего, обошлось…
— А второго мерзавца задержали? — спросил Валико.
— Нормально! Кузьмич ему задние катушки перебил, теперь никуда не денется…
— Жаль, что этого живым не взяли, — потужил Валико. — Ты, пожалуй, мог бы и двоих удержать…
— Спасибочки! — возмутился Санька. — Я благодарю всех святых, что хоть тебя-то поймал!
Валико смутился. «Неблагодарная свинья!» — подумал он о себе. А вслух сказал:
— Извини, друг, я просто так… Идем к Кузьмичу.
Обратный путь они проделали сравнительно легко.
Кузьмич заковылял им навстречу. У него за время всех этих передряг сильно разболелась нога, и он морщился, когда ступал на нее. Ухо он уже перевязал лоскутом нижней рубахи, а толстяка на всякий случай связал.
— А где Зудин? — спросил Кузьмич Валико.
Тот молча указал в глубину ущелья.
— Туда ему и дорога, — зло сказал Кузьмич.
Антона Фомича развязали — теперь уж от троих он никуда не убежит. Да и хоть легко, а ранен. Принялись промывать свои раны и делать друг другу перевязки. Валико чувствовал себя совсем плохо и лег» Его начало знобить.
— Ребята, — взмолился Антон Фомич, — отпустили бы вы меня, старика, что с меня пользы? Не знаю, может быть, Зудин и того… а я ни душой, ни телом… отпустите, ребята, я вам все свое состояние отдам, озолочу вас…
— О, — простонал Валико, — Санька, скажи этому негодяю, чтобы молчал, голова разрывается…
— Молчите, Янковский, — предупредил Санька. — А то заткнем глотку портянкой.
Наконец приехал Джаниев с несколькими сотрудниками. Увидев перевязанных летчиков, раненого Янковского и невесть откуда взявшихся лошадей, капитан понял, что здесь произошли серьезные события.
— Слух меня не обманул, — сказал он. — Я говорил, что слыхал выстрелы. А где же Зудин, господин Янковский? — спросил он.
— К сожалению, тот бандюга свалился в пропасть, — с сокрушением сказал Санька. — Можем вам показать…
И он провел небольшой отряд к месту гибели Зудина. По дороге Санька рассказал подробности случившегося, а также вспомнил без утайки о старом знакомстве с Янковским и Зудиным
— Черт возьми! — выругался Джаниев. — Я этого
не мог предвидеть. Стоило вас предупредить, что именно их и надо задержать, все было бы намного проще.
После того как под обрывом нашли тело Зудина-Краузе, Джаниев приступил к допросу Янковского. Надо было выяснить, где скрывается отряд бандитов, с которым шпионы имели связь. Янковский, видимо, этого не знал. Положение осложнялось. Но прибыл связной и доложил, что завтра будет прислан какой-то старик, который покажет путь к бандитскому гнезду…
По возвращении в город друзья сразу же пошли в санчасть. Накладывая Кузьмичу повязку, сестра сочувственно причитала:
— Не везет тебе, Вася, то ногу повредишь, то ухо…
— Лишь бы нос был на месте, чтобы не разлюбила, — отшучивался Кузьмич.
На другой день ранним утром всех участников вчерашней операции вновь собрали к штабу. Тут они увидели белобородого старика, только что доставленного сюда на самолете.
— Это Ляйляк-бай, — пояснил Джаниев. — Он пришел с повинной и, желая искупить свою вину, готов проводить нас к месту, где скрывается шайка бандитов.
Для этой экспедиции были отобраны только конники. Валико, несмотря на раны, попросился в отряд. Санька был с ним. Кузьмича не взяли. Отряд пополнился курсантами артиллерийского училища. Возглавил отряд Джаниев.
Отлично зная местность, Ляйляк-бай безошибочно вывел отряд к бандитскому гнезду, и шайка дезертиров после слабой попытки к сопротивлению сложила оружие.
2
Три дня Ирма скрывалась в камышах, три ночи шла вдоль железной дороги на запад. Она похудела, почернела, чулки изорвались о колючки, пришлось их бросить. От туфель поотлетали каблуки, из фуфайки полезла вата. На четвертый день рано утром она подошла к небольшому водоему на окраине кишлака и увидела в нем свое отражение. «Ну и вид, — подумала она. — Нет, надо немного отдохнуть и выходить к железной дороге».
Забралась в придорожный кустарник, легла на спину и, положив ноги на свесившуюся ветку, предалась печальным размышлениям. В памяти встали картины прошлого. Вспомнились дни, когда она еще не была агентом немецкой разведки и звалась не Фаиной Янковской, а Ирмой Гольденберг.
Помнит Ирма романтичный поход к берегам Рейна. Полуразрушенный замок на вершине скалы, нависшей над гладью широкой реки, замшелые камни старинных стен розовели в закатных лучах. Отряд «юнг-фолька» вошел под своды мрачного зала. Зловеще пламенел закат за узкими амбразурами. Когда он угас, стены светились огнем факелов. Растопили камин. В его огромное жерло двигали целую сосну. Пламя гудело, на стенах качались таинственные тени. В освещенный круг вышел офицер в черном. Посверкивали эмблемы его мундира. Он начал рассказ. В юных восприимчивых умах слушателей возникали таинственные образы нибелунгов и фей. Им представлялись величественные картины старинных сражений, в которых арийцы добывали свою кровавую славу. В них просыпалось чувство обиды за позор версальского мира, и под конец речи черного офицера они топали ногами и злобно визжали: «Даешь жизненное пространство!», «Смерть евреям и славянам!»
Ирма выросла с таким же мраком в душе, какой царил в стенах того старинного замка. Ее мозг навсегда был отравлен смрадом факелов той ночи.
Потом школа разведчиков, спорт, парашютные прыжки, альпийские походы. И, наконец, выпускной бал с присутствием фюрера, а потом Россия… Ночной полет над чужой землей, прыжок в неизвестность и длинный путь через всю Россию в Среднюю Азию с документами Фаины Янковской, убитой агентами в белорусском лесу. Ганс Краузе уже много лет жил в России, как Иван Сергеевич Зудин, и имел небольшую агентурную сеть. Самым надежным его агентом был Янковский. К нему на жительство, как племянницу, и определили Ирму под именем покойной Фаины.
Сколько трудностей, сколько опасностей! Сколько неудачных знакомств! И вот финал: приехала эта Султанова… Прав был Краузе, когда, увидев ее, сказал: «Это наша судьба». Черт принес этих летчиков к проклятой Темир-Тепе!