За братом "пришли", как раз тогда, когда мы возвращались с холмов. Дело в том, что у некоторых важных шишек были в милиции "свои люди". Эти люди помогали им творить беззаконие. Таких людей, называли тогда "оборотнями в погонах". Это те из милиционеров, которые, используя власть, совершали преступления.
Так вот, подходя к дому, мы увидели милицейскую машину у нашего второго подъезда. Я зашел в подъезд, а Данилка остался ждать меня на улице. Мы с ним собирались сходить в библиотеку на улице Кирова - сдать книжки. Когда я поднялся на второй этаж, то увидел, что дверь нашей квартиры приоткрыта, а там кто-то на кого-то кричит.
Войдя в квартиру, я увидел двух милиционеров и одного гражданского. "Гражданский" размахивал какой-то бумажкой и требовал, чтобы Боря немедленно следовал с ними. Когда я вошел в комнату, мама была очень испуганная. Она пыталась уговорить Борю не противиться, чтобы хуже не было. Отец ничего не говорил, но вид у него тоже был не лучше. Ну а Боря был совершенно спокоен. Первое, что я услышал, войдя в комнату, это слова брата:
- Господа, я все-таки, еще раз предлагаю вам покинуть пределы моего жилища. Предлагаю пока по-хорошему. Не заставляйте меня применять силу. Вы ведь знаете, чем я занимался в институте. Если я это применю, то вы будете беззащитнее младенцев.
- Боря, не надо так, ведь посадят, - умоляла мама.
- Мама, не вмешивайся. Я их сам сейчас куда-нибудь посажу, если они не уберутся отсюда. Ну, так как, господа? Может по-хорошему? Разойдемся, а ваше сволочное начальство навсегда забудет о моем существовании? Как вы на это смотрите?
- Не забывайтесь, гражданин Мережкин! Мы при исполнении, и если вы… - начал "гражданский".
- Что если мы? - спросил Боря.
В разговор вступил один из милиционеров:
- Василь Васильич, может быть хватит с ним цацкаться, вы же видите, что он издевается. Давайте, скрутим его, да доставим куда надо. Там уж решим, что с ним делать. Может, в тюрьму посадим, чтоб другим неповадно было самоуправничать.
- Зачем в тюрьму? - вступил в разговор второй милиционер. - Лучше в горячую точку отправим для нашей общей пользы.
- Давайте, товарищ сержант, действуйте, - одобрил это решение Василь Васильевич.
"Товарищ сержант" и второй милиционер успели "продействовать" всего один шаг. Маме стало плохо - у нее было больное сердце. Сразу, как только милиционеры кинулись к Борису, они, вдруг, застыли, как каменные. Боря повернулся к Васильевичу и сказал:
- Я вижу, вы ничего не поняли! Смотрите, до чего вы мать довели! Если с ней чего-нибудь случиться, то вам не жить! А ты мама успокойся, сейчас я их уберу отсюда.
Из троих один начал осознавать. Осознавал он медленно, но, в конце концов, осознал. Он увидел, что происходит что-то, для него нехорошее. До двух других ничего еще не доходило, так как время для них остановилось. Брат не раз показывал мне, как он останавливал время, вот и теперь он применил это свое умение. Василь Васильевич молчал, все еще находясь в шоке.
- Ну что ж, господин чиновник, - сказал Боря, - раз вы молчите, я вправе понимать это, как отказ. То есть Вы не желаете "мирного урегулирования" нашего конфликта? Я правильно понял?
Чиновник молчал, вылупив глаза на застывших милиционеров. А Боря продолжал:
- Ну, раз так, то сейчас вы прокатитесь с ветерком. И не забудьте доложить начальству, что я неуязвим. Лучше им "забыть" о моем существовании. А хорошо бы вспомнить, что территория бывшей деревни - федеральная собственность. А я не самовольный застройщик, а руководитель предприятия, которое там строится.
- Есть решение суда и постановление о Вашем аресте! - заорал наконец Василь Васильевич.
- Если они не образумятся, - продолжал брат, - то я, на правах самообороны, уничтожу их. Кстати, и вас с ними заодно. На самооборону имеет право каждый с момента рождения. Это неотъемлемое право. А теперь отправляйтесь.
И они "отправились": и Василь Васильевич, и милиционеры. Они кубарем прокатились мимо меня и выкатились в дверь. Они закувыркались вниз по ступенькам. Они хватались за деревянные стойки перил, пытаясь удержаться. Неведомая сила легко отрывала их от стоек и несла дальше. Я выбежал следом, чтобы посмотреть, что будет дальше.
Все трое прокувыркались мимо ожидавшего меня Данилки и влетели внутрь машины. Машина закувыркалась по тротуару. Она с грохотом двигалась в сторону отделения милиции. Машина переворачивалась с колес на крышу и обратно, совершенно беспорядочно.
Я был поражен увиденным. Данилка, почему-то, даже не удивился. Он стоял со своей вечной солнечной улыбочкой и смотрел вслед кувыркающемуся железу. Потом спросил, с усмешкой: