— Я вот о чем подумал, — казалось, у Ломакса мелькнула какая-то мысль. — Вы помните, о чем я только что говорил?
— Вы говорили о стольких вещах…
— Я имею в виду эти неприятности. — Он понизил голос до таинственного шепота. — Мемуары, мемуары графа Стылптича.
— Вы напрасно тревожитесь, — сказал лорд Катерхэм, подавляя зевок. — Людям нравятся скандалы. И, черт побери, я сам с удовольствием читаю мемуары.
— Дело не в том, прочтут их или нет — пусть себе читают, — но публикация этих мемуаров в нынешней ситуации может все погубить. Народ Герцословакии мечтает восстановить монархию и вот-вот предложит корону князю Михаилу, которого поддерживает наше правительство.
— И который собирается предоставить концессию Айзекстайну и Кº в обмен на миллионный заем, чтобы сесть на трон…
— Катерхэм, Катерхэм! — взмолился Ломакс сдавленным шепотом. — Осторожнее, прошу вас! Прежде всего — осторожность!
— И дело в том, — продолжал лорд Катерхэм с некоторым удовольствием, хотя и понизив голос, подчиняясь просьбе Ломакса, — что кое-что в мемуарах Стылптича может перевернуть тележку с яблоками? Деспотия и выходки членов семьи Оболовичей, да? Запросы в парламент? Почему нынешнее, всеми признанное демократическое правительство заменено абсолютной тиранией? Политика, диктуемая капиталистами-кровопийцами. Правительство под угрозой. Так, да?..
Ломакс кивнул.
— А может быть, и хуже, — вздохнул он. — Предположим, только предположим, что придется отвечать на вопросы о том злополучном исчезновении, — вы понимаете, что я имею в виду…
Лорд Катерхэм посмотрел на него с недоумением.
— Не очень. Какое исчезновение?
— Вы должны были слышать об этом. Ведь это случилось, когда они были в Чимнизе. Генри был страшно огорчен. Это едва не стоило ему карьеры.
— Вы меня заинтриговали, — сказал лорд Катерхэм. — Кто или что там исчезло?
Ломакс наклонился прямо к уху лорда Катерхэма, который поспешно отодвинул его.
— Ради Бога, не шипите так!
— Вы слышали, что я сказал?
— Да, — неохотно ответил лорд Катерхэм. — Я кое-что припоминаю. Весьма любопытно. Интересно, чьих это рук дело? Выяснить так ничего и не удалось?
— Нет. Разумеется, действовать пришлось с исключительной осторожностью. Даже намек на пропажу не должен был никуда просочиться. Но Стылптич был там как раз в это время. Он кое-что знал. Не все, конечно. Мы несколько раз столкнулись с ним по турецкому вопросу. Предположим, он имел злой умысел открыть эти факты всему миру. Представляете, какой будет скандал?! С далеко идущими последствиями. И прав будет любой, кто задаст нам вопрос: как мы допустили это?
— Да, разумеется, — с явным злорадством сказал лорд Катерхэм.
Ломакс повысил голос несколько больше допустимого, но потом взял себя в руки.
— Мне нужно сохранять спокойствие, спокойствие и еще раз спокойствие. Но ответьте мне, дорогой друг: если граф Стылптич не хотел скандала, зачем он послал рукопись в Лондон таким кружным путем?
— Странно, конечно. У вас проверенные данные?
— Абсолютно. У нас в Париже есть… э-э… агенты. Рукопись отправлена тайно за несколько недель до его смерти.
— Все указывает на то, что в ней что-то есть, — сказал лорд Катерхэм с тем же злорадством.
— Мы выяснили, что рукопись отправлена человеку, которого зовут Джимми, или Джеймс Макграт. Он — канадец, находящийся сейчас в Африке.
— Дело весьма деликатное, не так ли? — радостно сказал лорд Катерхэм.
— Джеймс Макграт должен прибыть судном «Грэнарт Кастл» в четверг, то есть завтра.
— И что вы собираетесь делать?
— Мы хотим войти с ним в контакт, указать ему на возможные тяжкие последствия, просить отложить публикацию мемуаров хотя бы на месяц и в любом случае добиться его согласия на некоторую… э-э… редактуру рукописи.
— А если предположить, что он откажется, или пошлет вас к черту, или сделает еще что-нибудь в том же духе? — спросил лорд Катерхэм.
— Этого-то я и боюсь, — сказал Ломакс. — Вот почему я подумал, что было бы неплохо пригласить его в Чимниз. С ним поговорят, представят князю Михаилу, и тогда его будет легче уломать.
— Я не собираюсь участвовать в этом, — запротестовал лорд Катерхэм. — Не желаю иметь дело с канадцами, особенно с теми, которые долго жили в Африке!
— Быть может, он вам и понравится — знаете, эти неотшлифованные алмазы…
— Нет, Ломакс! Я категорически отказываюсь! Пусть им занимается кто-нибудь другой, — не сдавался лорд Катерхэм.
— Думается, — сказал Ломакс, — здесь весьма кстати была бы женщина. И такая, которой можно было бы кое-что рассказать. Не слишком много, конечно. Она могла бы тактично и деликатно его уломать. Не то чтобы я одобрял участие женщин в политике — лучше обойтись без них. Но в своей области женщина может творить чудеса! К примеру, жена Генри — сколько она сделала для него! Марсия была великолепной, уникальной, идеальной хозяйкой политической гостиной.