Мисс Тейлор снова перешла в нападение.
– Тогда почему он называл вас Джо?
– Наверное, потому, что я не Джо.
– А почему Джентльмен Джо?
– По той же причине.
– О, мистер Кейд, – воспротивилась мисс Тейлор, явно расстроенная, – у вас нет ровным счетом никаких причин так говорить о себе. Только вчера вечером папа сказал, что у вас манеры истинного джентльмена.
– Очень любезно со стороны вашего батюшки, мисс Тейлор.
– И мы все считаем, что вы – настоящий джентльмен.
– Я польщен.
– Нет, я серьезно.
– Добрые сердца важнее корон, – рассеянно заметил Энтони, сам не зная, к чему он это говорит, и всей душой жаждая, чтобы как можно скорее наступило время обеда.
– Ой, это такое красивое стихотворение, я всегда его любила. А вы знаете много стихов, мистер Кейд?
– «На пылающей палубе мальчик стоял» расскажу, хоть ночью разбудите. «На пылающей палубе мальчик стоял, когда все остальные бежали…» Правда, больше я ничего не помню, зато могу рассказать в лицах. «На пылающей палубе мальчик стоял» – вушшш, вушшш, вушш, – это пламя, «когда остальные бежали» – тут я обычно бегаю взад и вперед, как пес, потерявший след.
Мисс Тейлор визгливо расхохоталась.
– Ой, вы только посмотрите на мистера Кейда! Ну разве он не прелесть?
– Время утреннего чая, – оборвал ее Энтони. – Идемте. На соседней улице есть отличное кафе.
– Я надеюсь, – осведомилась своим глубоким контральто миссис Колдикотт, – что это входит в стоимость тура?
– Утренний чай, миссис Колдикотт, – ответил ей Энтони в самой своей профессиональной манере, – оплачивается отдельно.
– Безобразие.
– Жизнь полна испытаний, не так ли? – жизнерадостно заметил Кейд.
Глаза миссис Колдикотт сверкнули, и она злорадно парировала:
– Я предвидела нечто в этом роде и потому за завтраком отлила себе немного чаю в кувшинчик! А сейчас я разогрею его на спиртовке. Идем, отец.
И супружеская чета Колдикоттов с триумфом двинулась обратно в отель, причем дама даже спиной выражала торжество по поводу своей прозорливости.
– Бог ты мой, – буркнул Энтони, – и каких только людей не встретишь в этом лучшем из миров…
И он, словно пастух стадо, погнал плотную кучку своих обожателей в направлении упомянутого кафе. Мисс Тейлор, семеня с ним рядом, возобновила допрос:
– И долго вы не встречались с этим вашим другом?
– Лет семь.
– А вы познакомились в Африке?
– Да, но не в этих местах. Когда я впервые увидал Джимми Макграта, он был связан по рукам и ногам – его собирались нанизать на вертел, словно куренка. Вы, наверное, знаете, что во внутренней Африке еще остались племена каннибалов. Мы поспели как раз вовремя.
– И что произошло?
– Хорошая маленькая стычка. Кое-кого из ублюдков пришлось прикончить, остальные сделали ноги.
– Ах, мистер Кейд, в вашей жизни было столько приключений!
– В остальном вполне мирных, уверяю вас.
Но было ясно, что леди ему не верит.
Было уже около десяти вечера, когда Энтони Кейд вошел в небольшую комнату, где уже манипулировал разнокалиберными бутылками Джимми Макграт.
– Мне покрепче, Джеймс, – попросил он. – Видит бог, я в этом нуждаюсь.
– Не сомневаюсь, приятель. На работенку вроде твоей я бы не согласился ни за какие деньги.
– Если у тебя есть другая на примете, только намекни, и я свою тут же брошу.
Макграт сделал коктейль, опытной рукой опрокинул его себе в горло и тут же смешал второй. Потом неспешно спросил:
– Это ты серьезно, сынок?
– В смысле?
– В смысле, ты действительно готов бросить свою работу, как только найдешь другую?
– А что? Или ты хочешь сказать, что у тебя предложений пруд пруди, выбирай, какое хочешь? Тогда почему ты сам тут сидишь?
– Да я уже выбрал, только работенка мне не больно-то по нраву, вот я и хочу сплавить ее тебе.
Энтони навострил уши.
– А что с нею не так? Ты что, учителем в воскресную школу нанялся, что ли?
– Думаешь, на свете найдется такой дурак, который предложит мне что-нибудь подобное?
– Ну, среди тех, кто тебя знает, – вряд ли.
– Работенка что надо – ничего зазорного.
– А она, часом, не в Южной Америке? А то меня в последнее время туда что-то тянет. В одной из тамошних банановых республик скоро произойдет тихая маленькая революция…
Макграт ухмыльнулся.