Мало того, что в иероглифических рукописях часто встречаются стертые и полустертые места, оборванные страницы и другой "производственный" брак, причиненный временем и не всегда умелым хранением этих текстов. Выяснились и иные враги дешифровщика: некоторые разделы рукописей, особенно Мадридской, были написаны на редкость небрежным почерком и к тому же со множеством ошибок (куда смотрели старшие жрецы?!). Не лучше обстояло дело и с каменными книгами - стелами: тропические ливни сильно размыли поверхность камней с надписями. На опознание многих знаков, различные проверки и перепроверки приходилось тратить слишком много времени и сил.
В результате проделанной работы Кнорозов свел иероглифы в группы. В каждую входили иероглифы, имеющие одинаковые устойчивые знаки и различные переменные, то есть различные грамматические показатели. Теперь можно было свести вместе слова с одинаковыми грамматическими показателями. По сравнению со сделанным такая работа была относительно несложной.
Сплошная регистрация всех случаев появления в тексте каждого иероглифа позволила одновременно выявлять и статистические данные о них. Самый простой способ применения статистики для целей дешифровки состоит в том, что подсчитывается, сколько раз каждый знак встречается в исследуемом неизвестном тексте; это абсолютная частота. Заручившись такими данными неизвестных нам знаков, следует подобным же образом обсчитывать тексты майя, записанные латиницей, то есть известными нам знаками - буквами. Зачем? Чтобы сопоставить неизвестные знаки с буквами (или группой букв), имеющими ту же частоту в известных текстах.
Однако в ряде разделов рукописей майя настойчиво повторяются отдельные иероглифы, очень редко встречающиеся в других местах. При сплошном подсчете легко может оказаться, что знак имеет большую частоту за счет многократного повторения одного и того же иероглифа, то есть за счет частого повторения какого-нибудь слова в некоторых разделах текста. В этом случае абсолютная частота знака (ровно как и иероглифа, в состав которого он входит) будет отражать не особенности языка, а особенности данного специфического текста с часто повторяющимся отдельным словом или словами (например, в тексте, рекламирующем, скажем, пылесос, слова "пылесос" и "пыль" будут повторяться значительно большее число раз, чем в любом другом). Чтобы избежать подобной ошибки, можно при подсчете частоты пропускать повторения одного и того же иероглифа (слова), получая относительную частоту, не зависящую от особенностей текста.
Однако установления абсолютной и относительной частоты знаков было еще недостаточно. Поэтому Кнорозов считал ближайшей задачей изучение переменных знаков, передающих грамматические показатели. Нужно было выявить частоту переменных знаков, а это означало, что при подсчете частоты нужно учитывать только те случаи, когда знак передает грамматический показатель, то есть стоит перед или после корня слова.
Вновь прибегнем к примеру из русского языка. Для того чтобы установить частоту показателя дательного падежа - "у" (в словах "дом-у", "храм-у", "пруд-у" и т. д.), нужно подсчитать, сколько раз буква "у" встречается в конце определенных слов, но при этом отнюдь не следует учитывать случаи, когда она входит в состав корня (как в слове "пруд")!
Изучение частоты знаков, занимающих определенное место (позицию) в словах, получило название "позиционной статистики". Точный язык цифр математический анализ снова пришел на помощь молодому советскому исследователю. С помощью позиционной статистики можно было сравнительно легко сопоставить грамматические показатели языка иероглифических текстов майя с грамматическими показателями языка майя колониального периода, сохранившегося в "книгах Чилам Балам".
Но Кнорозов не спешил начать сопоставление грамматических показателей древнего и нового языков майя, хотя выявление переменных знаков и их позиционной частоты давало такую возможность. Он решил еще более основательно подготовиться к преодолению последних и самых трудных шагов, все еще отделявших его от заветной цели. Поэтому он подвергает исследованию порядок слов в предложениях майя, используя свой метод позиционной статистики. Но теперь он применяет его уже не к отдельным знакам, а к целым иероглифам.
Выяснилось, что на втором и третьем местах в предложениях всех типов, как правило, стоят иероглифы, не имеющие в своем составе переменных знаков. Были все основания считать, что иероглифы этой группы передают подлежащее. В самом деле, именно подлежащее, то есть обычно имя существительное в именительном падеже, имеет меньше всего грамматических показателей.
Другая группа иероглифов отличалась, наоборот, наибольшим количеством переменных знаков. Иероглифы этой группы стояли, как правило, на первом месте в предложениях почти всех типов. Судя по большому числу переменных знаков, эти иероглифы должны были передавать глагольное сказуемое. По ходу дальнейших исследований оказалось, что иероглифы, передающие сказуемое, подразделяются на две группы, каждой из которых свойственны свои грамматические показатели. После иероглифов одной группы в предложениях стояло сразу подлежащее, тогда как после иероглифов другой почти всегда появлялись особые дополнительные иероглифы, а подлежащее отходило на третье место. Естественнее всего было отождествить первую группу с непереходными глаголами, а вторую - с переходными, требующими дополнения. Так оно и оказалось, ибо и в языке майя XVI века был аналогичный порядок слов в предложении. На первом месте обычно стояло глагольное сказуемое, а подлежащее занимало второе место или третье, если после сказуемого шло дополнение.
Только теперь Кнорозов располагал достаточно четкой классификацией иероглифов. О каждом из них можно было сказать, с какими грамматическими показателями он употребляется, какую часть речи передает и какую роль играет в предложении.
Казалось, можно переходить к последовательному сопоставлению грамматических показателей языка иероглифических текстов, то есть неизвестного языка и языка майя XVI века, известного нам. Известного? Однако оказалось, что грамматика "известного" языка изучена довольно слабо. И снова пришлось отложить решающий штурм и надолго засесть за изучение грамматики по текстам майя, записанным латиницей, и только после этого заняться подготовкой сравнительных материалов - выявлением набора грамматических показателей и их частоты в текстах XVI века.
Это была наиболее тяжелая и изматывающая работа. Она требовала абсолютной внимательности. Если возникали сомнения в правильности подсчета, нужно было начинать его с самого начала, и так по нескольку раз. Но самое обидное: не было никакой гарантии, что получаемые с таким трудом данные пригодятся для дальнейшей дешифровки. Так оно и было в ряде случаев, когда единственным результатом проделанной работы являлось выяснение того, что изучаемый грамматический показатель не имеет никаких аналогии в древнем языке. Неудивительно, что при первой же возможности в дальнейшем и Кнорозов, и другие исследователи стали перекладывать такого рода работу на "плечи" вычислительной техники.
Однако в целом расчеты Кнорозова на то, что сопоставление древних переменных знаков с известными грамматическими показателями (из языка XVI века) окажется сравнительно легким, вполне оправдались. В центр внимания исследователя попало несколько знаков, передающих употребительные грамматические показатели. Эти знаки оказались как бы в медленно, но верно сжимающемся кольце. Каждая новая дополнительная характеристика этих переменных знаков была подобна новому, появлявшемуся из засады щупальцу спрута. Они, эти щупальца-знаки, обвивались вокруг жертвы, неуклонно приближали свою привязку.
Среди переменных знаков особо выделялся знак (см. рис. Tayn3031.gif). Он сочетался и с глаголами и с существительными и имел рекордную позиционную частоту. Такая же высокая частота в текстах XVI века была только у одного грамматического показателя - префиксо-местоимения "У" ("он", "его"). Здесь не могло быть ошибки - знак определен точно, ему найден языковой эквивалент!
Сопоставление ряда других переменных знаков с известными грамматическими показателями также не составило особого труда. Наиболее часто встречающийся переменный знак (см. рис. Tayn3032.gif), передающий предлог, легко сопоставлялся по позиции и частоте с употребительным предлогом "ти" ("в", "к"), а переменный знак (см. рис. Tayn3033.gif) в конце переходных (требующих дополнения) глаголов явно соответствовал известному глагольному суффиксу прошедшего времени - "ах".