— Итак, она была вашей матерью?
Ребекка кивнула.
— Она взяла девичью фамилию, а я — фамилию отца.
Мелроуз глубоко вздохнул.
— Почему вы не сказали?
— Мне хотелось узнать, что вы думаете.
— Итак, вы знаете. Держитесь подальше от Фейрфакс-стрит.
Ребекка улыбнулась.
— Это несерьезно, — сказала она и рассмеялась.
— Изменится ли что-нибудь, если я еще раз повторю все, что говорил?
— Нет, не изменится.
Мелроуз посмотрел на нее, затем кивнул.
— Хорошо, если вы настаиваете, я принесу вам ключи. — Он нажал на кнопку. Но ответа не последовало. — Должно быть, уже поздно, я не заметил, — пробормотал он, поднявшись. — Вы меня извините, мисс Карвилл.
Ребекка смотрела, как он вышел из кабинета и прикрыл дверь. Она начала собирать бумаги. Свои свидетельства она кинула в сумку, оставив пачку писем на коленях. Некоторое время Ребекка сидела неподвижно и, услышав, что дверь открывается, положила свои изящные руки на стол.
— Вот, — сказал Мелроуз, держа в руках три ключа на большом медном кольце.
— Спасибо, — поблагодарила Ребекка. Она ждала, когда он отдаст ей ключи, но он все стоял около нее, крепко сжав связку.
— Пожалуйста, — попросила Ребекка, — отдайте их мне, мистер Мелроуз.
Мелроуз молчал. Он долго смотрел на нее, затем наклонился к письмам, лежащим на ее коленях.
— Эти послания, — сказал он, взяв письма в руки, — эти таинственные послания, они действительно принадлежали вашей матери?
— Я надеюсь, что это так.
— Что значит надеюсь?
Ребекка пожала плечами:
— Мне продал их один букинист. Очевидно, всем знатокам известно, что они когда-то принадлежали моей матери.
— И поэтому букинист первым делом пришел к вам?
Ребекка кивнула.
— Очень честно с его стороны.
— Возможно. Я заплатила.
— Но как они оказались у него? И как ваша мать их потеряла?
Ребекка вновь пожала плечами.
— Я думаю, что букинист получил их от какого-то частного коллекционера Кроме того, он, скорее всего, ничего не знает, а я и не пыталась узнать.
— Вас это не интересовало?
— Я полагаю, их украли.
— Как? Вы думаете, это произошло после того, как исчезла ваша мать?
Ребекка взглянула на него. Ее глаза блестели.
— Возможно, — сказала она.
— Да. — Мелроуз помолчал. — Возможно. — Он снова принялся рассматривать письма. — Они подлинные? — спросил он.
— Я думаю, да.
— Но вы не уверены?
— Я не специалист.
— О, извините. Я полагал, что…
— Я востоковед, мистер Мелроуз. Моя мать была филологом, специалистом по Байрону. Я часто его читала — из уважения к ее памяти, но не из желания стать специалистом в литературоведении.
— Понятно, извините. — Мелроуз опять посмотрел на письма. — И, как я полагаю, ради памяти вашей матери вы хотите найти эти мемуары?
Ребекка слабо улыбнулась.
— Я думаю, я должна это сделать, вам так не кажется? Понимаете ли, мистер Мелроуз, я никогда не видела свою мать. Но, мне кажется, то, что я делаю, она бы одобрила.
— Даже вопреки тому, что она погибла в поисках этих мемуаров?
Ребекка нахмурилась.
— Неужели вы действительно так думаете, мистер Мелроуз?
Он кивнул.
— Да, я так думаю.
Ребекка отвернулась. Она смотрела в ночную тьму за окном.
— В конце концов я должна знать, что с ней произошло, — сказала она, скорее для себя.
Мелроуз промолчал. Он опустил письма ей на колени. Ключи он ей так пока и не передал.
Ребекка протянула руку. Мелроуз в задумчивости посмотрел на нее.
— И все это время, — тихо сказал он, — все это время вы носили фамилию Рутвен.
Ребекка пожала плечами.
— Я не могу изменить свою кровь.
— Нет. — Мелроуз рассмеялся. — Конечно не можете. — Он помолчал. — Существует ли проклятие Рутвенов? — спросил он.
— Да— Ее узкие глаза смотрели на него. — Оно обязательно должно быть.
— В чем же оно заключается?
— Я не знаю. Я полагаю, оно действует как все проклятия.
— Но каким образом? Поколение за поколением, Рут-вен за Рутвеном становятся жертвами некой мистической силы? В этом состоит легенда?
Ребекка не ответила. Она снова пожала плечами.
— Большинство аристократических семей, как правило, имеют свои проклятия. Это в порядке вещей. Признак воспитания, если хотите.
— Так оно и есть.
Ребекка снова нахмурилась.
— Что вы имеете в виду?
Мелроуз рассмеялся.
— Все это у них в крови. Все в крови! — Он поперхнулся и закашлялся, продолжая смеяться.