Но эта дама не смутилась.
– Диего, а ты хотел бы со мною остаться? – спросила она.
– Насовсем?
– Да.
– А что я буду делать?
Конечно, собственный дом Диего не столь роскошен. И родители все время ругаются, и слуг там меньше, зато Диего – себе хозяин. А тут?
– Будешь служить мне, станешь моим пажом.
Пажом? Это так по-взрослому… Матушка говорила, что собирается пристроить Диего куда-нибудь, но попозже, когда зубы отрастут, потому что паж должен быть красивым, а Диего без зубов совсем нехорош собой.
И еще лицо в оспинах.
Матушка сетовала, что с таким лицом путь в приличные дома для Диего закрыт.
– Хорошо, – сказал Диего и вновь поклонился. – Я буду служить вам, прекрасная донна… Если матушка разрешит.
– А мы у нее спросим, – пообещала женщина и рассмеялась.
Матушка появлению Диего в компании прекрасной дамы, которая держала ее сына за руку, вовсе не обрадовалась. Нет, она улыбалась широко и счастливо, но Диего распрекрасно матушку знал, чтобы не обмануться этою улыбкой.
– Диего! – воскликнула она, раскрывая объятия. – Куда ты подевался? Дорогая сестрица, прошу простить, если этот неугомонный мальчишка вам докучал, но…
– Нисколько.
Женщина, которая и оказалась теткой Диего, той самой важной особой, перед которою следовало держаться воспитанно, расцеловалась с матушкой. Отец изобразил неуклюжий поклон и поспешил приложиться к ее ручке. И ручку эту держал долго, а еще дольше глядел в теткины глаза, бормоча какие-то глупости…
Дальше был разговор.
Вроде бы о погоде и о ценах на бархат, о том, что творится при дворе, и о всяких иных вещах, которые Диего представлялись скучными.
Отец притом пил, благо, слуги постоянно подносили что вино, что закуски. И пьянея, делался наглым, уверенным в себе. Матушка краснела и тайком норовила подпихнуть отца локтем. Тетушка делала вид, что ничего не замечает.
Сама она почти ничего не ела и не пила.
И Диего тоже.
Если он пажом будет, то должен держаться так, чтобы не опозорить свою госпожу.
– Дорогая наша… к-кузина. – Отец поднялся и, покачиваясь, подошел к хозяйке дома. – П-позвольте вам сказать, как я с-счастлив з-знакомству…
Он икнул и прикрыл рот рукой.
– Из-звините, надеюсь, оно продолжится… з-знакомство. – Его лицо покраснело, а глаза и вовсе налились кровью. – П-продолжится к об-обоюдному удовольствию…
Матушка полыхнула маковым цветом.
– Вы так п-прекрасны, что любой муж-шчина б-будет счастлив…
– Уходите. – Тетушкин голос утратил всякую теплоту.
– Что? – Отец покачнулся.
И удивился. Его никогда еще не выставляли подобным образом.
– Уходите, – спокойно повторила тетушка. – И будьте столь любезны не возвращаться! Дорогая сестрица, я понимаю, в сколь затруднительном положении ты оказалась…
Матушка потупилась.
– И готова помочь, чем смогу, но буду весьма обязана тебе, если ты в дальнейшем избавишь меня от необходимости лицезреть твоего… супруга. – Тетушка поморщилась. – А теперь уходите, оба… Мальчика я, пожалуй, оставлю… Диего очень мил.
Почему-то Диего опасался, что матушка станет возражать, но она не произнесла ни слова.
Так началась новая его жизнь.
Нельзя сказать, что жизнь эта всецело была замечательна. В огромном доме герцогини все было устроено иначе. И от всей роскоши Диего досталась крохотная комнатушка без камина, а приставленный Каэтаной гувернер вел себя так, будто бы это он был хозяином. И нисколько не стеснялся отчитывать Диего, если тот что-то делал не так. А по мнению гувернера, Диего постоянно что-то делал не так. Помимо этого мучителя, от которого Диего вскорости научился сбегать, были еще учителя.
Нет, учеба Диего нравилась.
Особенно фехтование, но вот когда учат тебя розгами, когда живость ума пытаются ограничить рамками… Про рамки Диего услышал от тетушки, которой учителя повадились жаловаться на непоседливость ученика. Натура Диего, пусть и отличалась любознательностью, требовала постоянного движения. В движении легче усваивались и языки, и арифметика, и история, единственное, что упорно не давалось, – чистописание. Не хватало терпения, хотя Диего старался, не из страха перед тетушкой, но из желания ей угодить.