По голосу подруги Дебора поняла, о чем та думает. Она и сама думала о том же, о цепи обстоятельств, которые привели семейство Эббот к нынешнему положению вещей.
— Это же очевидно, — ответил Стивен, но, прежде чем пуститься в объяснения, спросил: — А что вам вообще-то надо?
Он бросил взгляд на заросли тростника и камышей, где затих, найдя убежище, Бисквит.
Дебора спросила у него про Мулен-де-Нио. Ходил ли он туда с мистером Бруаром?
Да, один раз.
— Мама так много говорила об этой коллекции, но на самом деле я пошел туда только потому, что она настаивала. — Он подавил смешок. — Так мы собирались заарканить глупую Корову. Как будто он серьезно… Картинка была еще та. Я, Ги, Фрэнк, его папаша, которому миллион лет, среди всего этого барахла. Оно там повсюду. В коробках. В мешках. В шкафах. В ведрах. Где угодно. Сплошная трата времени.
— И что ты там делал?
— Делал? Они перебирали шапки. Шапки, кепки, шлемы, все такое. Кто что когда носил, как и почему. Глупость такая… Жалко было тратить на это время. Так что я пошел в долину, погулять.
— Значит, сам ты эти вещи не трогал? — спросила Чайна.
Стивену в ее вопросе что-то показалось подозрительным, потому что он вдруг спросил:
— А вам-то что? И что вы вообще тут делаете? Вам разве не в тюрьме полагается сидеть?
Дебора вмешалась снова:
— А кто еще был с вами в тот день? Ну, когда вы ходили смотреть коллекцию?
— Никого. Только Ги и я.
Его внимание снова привлекла Дебора и тема, которая, похоже, не выходила у него из головы.
— Я же говорил, это был наш опыт по накидыванию лассо. Я должен был делать вид, будто готов из кожи выпрыгнуть от счастья, что в нем на пятнадцать минут взыграли отцовские чувства. Он должен был убедиться, что я больше гожусь ему в сыновья, чем этот жалкий псих Адриан, который даже из университета сбежал потому, что там не было мамочки, которая водила бы его за ручку. Глупая затея, чертовски глупая. Как будто он и впрямь собирался на ней жениться.
— Зато теперь все кончилось, — сказала ему Дебора. — Вы возвращаетесь в Англию.
— Только потому, — ответил он, — что она не получила того, чего хотела от Бруара.
Он бросил презрительный взгляд в направлении Ла-Гаренн.
— Как будто из этого могло что-то выйти. Подумать только, она надеялась выжать из него что-нибудь! Я пытался вразумить ее, но она же не слушает. Всякий, у кого есть мозги, видел, что ему было надо.
— Что? — хором спросили Чайна и Дебора.
Стивен ответил им тем же презрительным взглядом, которым одарил перед тем свой дом и скрывавшуюся в нем мать.
— Он брал свое, где хотел, — коротко ответил он. — Сколько раз я пытался ей сказать, но она не слушала. Она и представить себе не могла, что пошла ради него на такие жертвы — под нож легла и все такое, за его деньги, правда, — а он все это время тискал другую. «Это твое воображение», — говорила она мне. «Милый, ты все придумываешь, потому что тебе самому немного не повезло, правда? Ничего, настанет время, и у тебя тоже будет девушка. Вот увидишь. Чтобы у такого большого, красивого, здорового парня, как ты, не было девушки?» Господи, господи, что за глупая корова!
Чтобы понять, есть ли у них повод для обвинения, Дебора перебрала в памяти все детали: мужчина, женщина, мальчик и мать.
— А кто была та, другая женщина, ты знаешь, Стивен?
Чайна взволнованно сделала к нему шаг — наконец они до чего-то добрались, — и Дебора жестом остановила ее, чтобы подруга, желая как можно быстрее добраться до сути дела, не напугала мальчишку.
— Конечно знаю. Синтия Мулен.
Дебора взглянула на Чайну, та покачала головой. Дебора спросила у Стивена:
— Синтия Мулен? Кто это?
Оказалось, они вместе учились. Девушка-подросток из школы дальнейшего образования.
— Но откуда тебе это известно? — спросила Дебора, а когда он выразительно округлил глаза, догадалась: — Мистер Бруар увел ее у тебя? Ведь так?
— Где эта глупая собака? — прорычал он в ответ.
Когда и на третье утро в доме брата никто не взял трубку, Валери Даффи не выдержала. Как только Кевин занялся работой, а Рут закончила завтракать, сама Валери улучила часок, села в машину и поехала в Ла-Корбьер. Она знала, что ее не хватятся.
Подъехав к Ракушечному дому, Валери сразу увидела разгромленный сад и испугалась, так как знала, что это ее брат натворил в припадке ярости. Генри был хорошим человеком, верным другом, заботливым братом и любящим отцом, но, к сожалению, заводился с пол-оборота и, заведясь, не мог остановиться, пока не выпустит весь пар. С тех пор как они оба стали взрослыми, она никогда не видела его в таком состоянии, зато знала, что он может натворить. Однако он никогда еще не направлял свой гнев на живое существо, хотя именно этого она боялась в тот день, когда он пек для своей младшей дочери лепешки, а она приехала сообщить ему о том, что Ги Бруар регулярно спит с его старшей.