— Поднимайся выше, — раздался голос отца.
Я так желала угодить ему, что преодолела страх и схватилась за перила.
— Я не позволю тебе упасть, — мягко заверил он, почувствовав мой страх, и я стала подниматься, радуясь, что он идет за мной.
Мы вышли на маленькую кирпичную платформу с низким парапетом вокруг и навесом над головой, и там… о чудо! Он откинул парусину, открыв телескоп длиннее, чем грабли, и толще мужского бедра и направил его в небо.
— Садись. — Он показал на маленькую скамью.
Я с облегчением повиновалась, потому что голова кружилась все сильнее. Отец уселся на высокий табурет и, схватив подзорную трубу, прижал к глазу. Прошло несколько минут. Я украдкой поглядывала на него. Виднеющиеся за башней вершины деревьев вздыхали и бессонно ворочались в темноте. Шум ни на секунду не стихал. Откуда-то раздался крик совы, на который немедленно откликнулась другая. Издалека послышался противный лай лисы.
Рядом с отцом стоял столик, на котором лежали большая тетрадь, еще одни карманные часы и какие-то инструменты странной формы. Он взял один, поднял к небу и вслух прочитал цифры, которые тут же записал в тетрадь и повторил несколько раз.
— Готово, — произнес он наконец.
Глянул на часы и положил перо в стаканчик. И уже хотел отойти, но меня одолело страстное желание.
— Можно мне посмотреть? — выпалила я, забыв о застенчивости.
Он с недоумением уставился на меня, но тут же пожал плечами:
— Почему бы нет?
Мне пришлось забраться на табурет, а он держал меня за талию.
Я прижалась глазом к телескопу. Сначала все было как в тумане, но потом я приспособилась, потому что увидела яркую вспышку голубоватого света. Лицо звезды.
Я невольно вскрикнула.
— Что ты видишь? — спросил отец и, в свою очередь, взглянул в телескоп.
— Вега, — пробормотал он. — Одна из самых ярких звезд на небе. Это часть созвездия Лиры.
— Волшебная лира Орфея, — выдохнула я. — Мисс Грингейдж читала нам историю Орфея, искавшего в подземном царстве свою возлюбленную Эвридику.
— Ты знаешь историю? — поразился он.
Я кивнула.
— Лиру подарил ему отец Аполлон, и его игра зачаровывала людей и диких зверей.
Это по какой-то причине изумило его еще больше. Он отрегулировал телескоп.
— Вот, смотри. — Отец показал на небо. — Цепочка из четырех звезд, и слева цепочка из шести. Видишь?
— Кажется, да.
Он позволил мне снова посмотреть в телескоп, чтобы увидеть туманность в созвездии Геркулеса.
— Геркулес. Ты знаешь о Геркулесе?
Я не знала. Последнее время мать мисс Грингейдж требовала, чтобы та читала нам Библию. Я знала о Ное, об огромном ковчеге и Иове, покрытом язвами.
— А на небе есть Ноев ковчег? — спросила я.
Он удивился, но, поняв, что я спрашиваю искренне, покачал головой:
— Нет. Названия звездам были даны намного раньше, чем жил Ной. Силач Геркулес был помещен своим отцом Юпитером на небо за его двенадцать подвигов.
Отец прикрыл парусиной телескоп, разобрал подзорную трубу и принялся собирать инструменты.
— Захвати журнал, — попросил он. Я прижала журнал к груди свободной рукой и стала спускаться вниз. Помогла ему разложить инструменты на столе в комнате, после чего он потушил фонарь и взял другой, чтобы освещать дорогу.
— Как я понял, тебя зовут Эстер? — осведомился отец, поворачивая в двери большой железный ключ.
— Иногда Эсси, сэр.
— Я предпочитаю «Эстер». [2] В честь моей матушки. Это имя прекрасной еврейской королевы.
Я поклялась про себя никогда больше не становиться простой Эсси. Только Эстер.
Мы пошли через лес. Несмотря на мрак, он шел уверенно. С ним я не чувствовала прежнего страха. Но к тому времени как мы добрались до парка, я замерзла, устала и очень хотела есть.
Не успел отец закрыть калитку, как я упала от слабости.
— Выпей. — Он поднес к моим губам фляжку с чем-то крепким.
Я подавилась и выплюнула напиток. Он подхватил меня на руки и понес. Больше ничего не помню.
Очнулась я в своей кровати. За окном было светло, и рядом стояла Сьюзен, с тревогой глядя на меня.
— Да ты уже одета! — заметила она. — Почему снова легла? Заболела?
Я не стала ее разубеждать и проспала все утро.
Остаток дня я двигалась как в тумане. Какой-то частью сознания я боялась, что все это был сон.
— Лира, — шептала я. — Вега. Геркулес.
Эти имена были достаточно реальны, и я цеплялась за них.
Днем я поискала Мэтта, но нашла только Сэма, подстригающего низкие кусты в саду.
— Сегодня утром Мэтт не смог проснуться. Мама говорит, он простудился, — сообщил мне Сэм.
Я от всей души надеялась, что ему вскоре станет лучше. По крайней мере я знала, что он благополучно добрался до дома.
Джуд дочитала главу, отметила место и встала. В ушах звучал голос Эстер. Энтони Уикем все больше интриговал ее. Одинокий человек, но нежный и добрый и явно одержим звездами.
«Был ли он настоящим отцом Эстер? Судя по описаниям, Энтони не походил на терзающегося угрызениями совести Лотарио,[3] скрывающего внебрачное дитя. Но если он не отец, где и зачем нашел ее?»
ГЛАВА 17
«Лицо Луны походит на часы в холле…»
Строчка из детского стихотворения вспомнилась Джуд на следующий день, пока она ждала, когда Клер закончит обслуживать покупательницу. Они собирались сначала пойти на ленч, а потом навестить бабушку в Блейкни. Джуд изучала часы на стене «Стар-бюро» с изображением полной Луны, чьи маленькие свиноподобные черты кривились в издевательском удивлении. Луна взирала на покупателей, рассматривающих витрины, с таким выражением, словно хотела сказать: «И кем вы себя воображаете?»
Лицо совсем как живое, умное… Многие покупатели пытались купить часы, но Клер отказывалась продавать. Рассматривая часы, она краем глаза поглядывала на сестру.
Джуд редко приходила в магазин, но когда оказывалась здесь, с удовольствием перебирала звездные сокровища: от изящных серебряных мобилей — моделей Солнечной системы до дешевых маек с изображением звезд и пластиковых игрушек. Джуд все еще изумляло и радовало видеть Клер за работой — собранной и сдержанной, а не раздражительной и обидчивой. Сейчас она спокойно объясняла молодой женщине в мини-платье и леггинсах, почему так прекрасно и важно дать имя звезде.
— Это истинный знак вашей любви к кому-то особенному. Я сделала это для дочери, мамы и бабушки, и они были так тронуты!
Клер действительно верила тому, что говорила. Каждому слову.
«Но в честь меня она звезду не назвала», — с обидой подумала Джуд.
И эта неприятная мысль еще увеличила расстояние между сестрами.
Она любила сестру, несомненно, и всегда предполагала, что та испытывает к ней те же чувства. Но при этом неизменно ощущала неприязнь Клер. И дело не только в том, что тридцать четыре года назад простой биологический факт рождения Джуд сверг принцессу Клер с трона. И не только в соперничестве сестер, стремящихся заслужить похвалу родителей. Что ни говори, Клер отказывалась играть в подобные игры — видимо, из-за хромоты. Но больная нога всегда вызывала родительское сочувствие.