В лингвистических толкованиях легко заблудиться. Помочь тут может миф, объединяющий разрозненные словесные образы в стройное целое. И такой миф есть, хотя и не в арктической, а в иранской мифологии: священная Гора, с вершины которой стекает река Ардвисура (так же зовут и прекрасную богиню этой реки); сохранилось и иранское изображение гигантской птицы, несущей в лапах богиню Ардвисуру. Гора в Русской Лапландии буквально воспроизводит древнеиранский миф! Еще одно указание на полярную теорию происхождения человечества? Во всяком случае, эта теория легко объясняет и загадку древнепермской бронзовой фигурки, весьма похожей на иранскую. Посмотрите еще раз на рисунок: та же могучая птица несет крылатую богиню, которую чтили в Северном Приуралье.
Получается, что на горе у истоков реки Эльморайок — нерукотворный храм Владычицы небесных вод? Этот образ, кстати, близок и понятен каждому, кто знаком с народной русской культурой, со хранившей многие сюжеты очень архаичных мифов. Одна из форм небесных вод в русском фольклоре — это роса, которую называют ключами от неба. А Владычица росы, отворяющая небесные врата, — это Заря-Заряница, Богиня Зари. Роса — ее слезы, целебные и дарующие богатырскую силу слезы Небесной Девы, которая одновременно «Мати и Царица». Даже само русское слово «роса», как отмечает известный отечественный индолог Н. Р. Гусева, почти повторяет санскритское слово «раса», которое означает не только «роса, сок», но и «эликсир бессмертия». «Расаяна», «путь росы» — это искусство алхимии у древних индийцев, искусство обретения бессмертия…
Но не удалились ли мы от северных реалий? Ничуть. В мифологии Севера тоже есть сюжет (по мнению ряда ученых, общий для арктической культуры Старого и Нового Света), который вполне соответствует нашему «мифу горы Карнасурта». Речь идет о божественном Вороне, который проклевывает небесную твердь, открывая путь Заре. Впрочем, все сказанное — лишь общие контуры этого древнего северного мифа. Мы, например, так и не восстановили точный смысл имени «реки Эльмора». А параллелей тут немало. Сознавая всю рискованность таких сопоставлений, отметим, что в самых разных языках (впрочем, восходящих, по мнению лингвистов, к единому «борейскому» — «северному» праязыку) этот корень входит в слова, имеющие сакральный смысл. Помимо уже упомянутых саамских слов, можно назвать финское ilmet — возникать, проявляться; арабское «ильм» — знание, мудрость; древние семитические слова «альма» — дева и «олам» — мир. «Альма» — это также первая буква вестфальского магического алфавита в средневековой Западной Европе; АЛМР — мистический слог в начале 13-й суры Корана; Эльмира — женское имя у некоторых мусульманских народов (а исламе имена людей почти всегда глубоко сакральны). А в «борейском» праязыке, на котором говорили где-то на Севере более десяти тысяч лет назад, «лам» — влага и «рэ» — Солнце, рассвет. Тогда «Эльмора» — «Воды Зари»?
…На восток от горы Карнасурта тянется, чуть отклоняясь к северу, узкое и длинное нагорье. Одна из его пологих вершин называется Кемесьпахкчорр, что переводят с саамского как «Гора любви». Однако в буквальном переводе это слово означает «Гора скалы глухариного тока». Да, действительно «Гора любви», но только в птичьем облике… Не скрывается ли за этим продолжение не дочитанного нами «мифа горы Карнасурта»? Похоже, что так. Тем болев что «Гора любви» указывает на восток, где восходит Заря, где — в сокровенном пространстве мифа — воскресает посвященный в древние таинства человек, да и весь страждущий и взыскующий бессмертия мир…
Теперь мы вновь вновь вернемся к Небесным Пряхам. При прядении всякая нить представляет собой вытянутые в спираль льняное волокно или шерстяной волос, скрученные при прядении. Спираль — только беспорядочную — образуют и нити в клубке (недаром он несет столь значимую магическую нагрузку в русском фольклоре, особенно в волшебных сказках, помогая герою в преодолении самых непреодолимых препятствий).
По народным представлениям, смерть — также обрыв нити жизни. Неудивительно, что в этом акте принимают участие и индийская Кали, и русская Мокошь. Вот почему столь трепетным было во все века у всех народов отношение к Богине Судьбы, прядущей нити человеческих жизней, — Вечной Пряхе, по словам Александра Блока. Ее предначертания «кажут Солнцу путь», ей подвластны сами Боги, бессильные изменить уготовленное Судьбой. От древнего языческого мировоззрения по сей день сохранились в русском обиходе выражения: «нить жизни», «нить судьбы», «узловой момент», «завязка», «развязка». Сюда же примыкает «повитуха», «повивальная бабка» (от слова «вить»): она перевязывала повитью (скрученной нитью) пуповину новорожденного, соединяя его тем самым с небесно-космической нитью жизни. По архаичным обычаям пруссов — древнебалтийского племени, близкого по языку и культуре славянам и поголовно истребленного в ходе экспансии Тевтонского ордена на Восток, — мужчины и женщины обязаны были постоянно прясть в угоду Богам: первые пряли лен, вторые шерсть.
Прялку и веретено как приспособления для скручивания спираленитей можно смело назвать первой моделью Космоса. Многие русские прялки (ныне их можно увидеть разве что в музее) изукрашены резьбой и рисунками Вселенной, Солнца, Луны, звезд, их символического движения по небосклону. Народный космизм привел впоследствии и к серьезным философским обобщениям. Образ древнерусской Богини Судьбы также не исчез бесследно. Он сохранился не только в фольклоре и на русских вышивках. Частично ее функции перешли и к христианской Великой Матери — Богородице. В киевском Софийском соборе сохранилось ее изображение с веретеном (рис. 93), вне всякого сомнения, навеянное более ранними дохристианскими представлениями о Небесной Пряхе. Как Илья-пророк занял место Перуна, а св. Власий заменил «скотьего Бога» Велеса, так и к Богородице (а также и к другой христианской святой — Параскеве Пятнице) перешли многие функции языческой Великой Богини — Мокоши.
Поскольку Богиня Судьбы предопределяла жизнь человека с самого его рождения (более того — с момента зачатия), постольку ее покровительство неизбежно распространялось и на великое таинство природы — процесс деторождения. Здесь вспомогательными Божествами в русской культуре традиционно выступают Рожаницы (рис. 94) — спутницы Бога Рода. Однако Род как носитель и выразитель патриархального мировоззрения — вне всякого сомнения, представляет позднейший языческий пантеон. Мало вероятно, что в эпоху матриархата за важнейший процесс родовспоможения отвечало существо мужского пола. Его роль и во времена господства патриархальных отношений была чисто символической.
Напротив, рожаницы издревле и по сути своей всегда олицетворяли женское животворящее начало и почитались в народе, начиная с позднего Каменного века, откуда дошли их глиняные изображения. В дальнейшем — практически до наших дней — сохранились обычаи чтить рожаниц. Раньше им приносились символические дары, устраивали в их честь массовые рожаничные трапезы, изображали рожаниц различными способами, в том числе и с помощью вышивки, традиции которой передавались от поколения к поколению точно так же, как и русская речь, устный фольклор, хозяйственные навыки. В стилизованных, хотя и весьма натуралистических вышитых изображениях рожаниц воспроизводится процесс родов — жизненно важный акт продолжения человеческого рода и одновременно великое таинство природы (рис. 95). Отсюда космический смысл всего связанного с рождением и сотворением, а также дожившее до ХХ века сближение рожаниц со звездами.