Александр Усовский
Тайник в Балатонфюреде
Моей жене Лене — без которой не было бы написано ни строчки…
Моим венгерским друзьям
Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего.
Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине;
ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое;
ибо он лжец и отец лжи.
Duobus certantibus tertius gaudet[1]
Пролог
— Вы уходите…
— Да, мы уходим. В июне следующего года нас здесь уже не должно быть.
— Максим, вас уже нет. Я имею в виду…
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Лаци. Именно поэтому я позвал тебя сюда. Давай прогуляемся до Вайдахуньяда, сегодня чертовски хорошая погода для прогулок на свежем воздухе…
Двое неприметных, скромно одетых, немолодых мужчин, свернув с тротуара, идущего вдоль Варошлигети кёрут и уходящего в глубину парка, направились к шпилям видневшегося среди не по-осеннему пышных крон деревьев замка.
Один из них, чуть постарше и повыше ростом, расстегнул плащ и, едва заметно улыбнувшись, сказал:
— Всё меняется — а октябрь в Венгрии по-прежнему тёплый; вон, даже деревья ещё все зелёные!
Его попутчик в ответ вполголоса проговорил:
— Я был мальчишкой в октябре пятьдесят шестого. Тогда здесь было жарче, чем в аду…
Высокий кивнул, улыбка исчезла с его лица.
— Я помню о твоём отце, Лаци…
Второй собеседник вздохнул.
— Я так и не успел с ним попрощаться… В тот день он ушёл на службу, даже не позавтракав… Мама так до конца своей жизни и не простила себе, что не заставила отца поесть. Как будто это могло бы его спасти…
Тот, кого его собеседник назвал Максимом — положил руку ему на плечо.
— Если бы ты оказался в тот день на его месте, в горкоме — ты сделал бы то же самое.
Лайош с горечью ответил.
— Не в этом дело. Беда в другом — с каждым днем я все чаще думаю, что мой отец отдал жизнь напрасно. Защитники горкома — теперь уже не герои. Ещё немного — и они станут злодеями…
Максим махнул рукой.
— Не отчаивайся, дружище. Мутная пена сойдёт… У нас сейчас тоже герои объявляются негодяями, а предатели становятся героями. Такое уж мы переживаем паскудное время… Оно кончится. У нас, в России, говорят — у лжи короткие ноги. Подождём… Когда-то памятники старым героям снова займут свои постаменты.
Лайош недоверчиво покачал головой.
— Боюсь, мы до этого уже не доживём. Слишком яро эти, новые, взялись за слом средней буквы…
— Какой средней буквы?
— Буквы «эн». Венгерская народная республика — сокращённо ВНР. Вот они эту среднюю «эн» и ломают… Ладно, Максим, давай поговорим о наших делах. Что тебя заставило помчаться в нашу глухую провинцию из Москвы, из столицы империи?
Максим вздохнул.
— Москва уже не центр мира, как ты знаешь… А приехал я к тебе по делу, тут ты прав. Тебя, насколько я понимаю, скоро увольняют?
Лайош грустно улыбнулся.
— Правильно понимаешь. Жду приказа со дня на день. Уже и дела подготовил — хотя кому они сейчас нужны?…
— Понятно. Чем дальше собираешься заниматься?
Лайош пожал плечами.
— Мне сорок шесть, на пенсию по выслуге вполне могу выйти… Вот только не уверен, что эти, нынешние, будут платить пенсии бывшим сотрудникам госбезопасности. — И, улыбнувшись, добавил: — У меня есть домик недалеко от Дёндёштарьяна, четыре сотки виноградника сорта «эзерйо» — остались от деда. Стану виноделом! Это ведь так по-венгерски…
Максим кивнул.
— Виноделом — это хорошо. Дослужившись до полковника — только виноделом и становиться…
Лайош развёл руками.
— В нынешней Венгрии полковник — это хуже, чем убийца и растлитель. Слуга антинародного режима! Тем более — полковник госбезопасности. Не «Авош»[2], конечно, но…
— Ясно. Ладно, виноделие — дело, в принципе, хорошее. Но я бы хотел, чтобы ты не ограничивался выращиванием винограда, не замыкался на своих лозах, а всё же держал руку на пульсе здешней внутренней жизни.
2
Államvédelmi Hatóság, AVH, в просторечии «Авош» — служба госбезопасности в Венгерской Народной Республике, существовавшая в 1945–1956.