После победы Дудаева на президентских выборах 1991 года, в чем в республике мало кто сомневался, на него оказывался сильнейший нажим со стороны тех, кто стремился получить легитимную «крышу» своим сомнительным устремлениям.
В этот острый момент президент допустил стратегическую ошибку, делая ставку на национальный экономический криминалитет в надежде подчинить его своим целям, а в итоге сам оказался заложником этномафии, связанной с родственными структурами в России и за границей.
В идеологическом плане Дудаев ни в малейшей степени не был русофобом, хотя некоторые российские СМИ и преподносили его таковым. Неологизм «русизм», запущенный Дудаевым в информационный оборот, вовсе не свидетельствовал о его националистических воззрениях, он вкладывал в это слово смысл, эквивалентный высшей степени шовинизма. Антирусские высказывания из уст Дудаева, имеющего русскую жену и детей-двукровок, а также большую родню со стороны родителей жены в Подмосковье, звучали бы, по крайней мере, кликушеством лицемера, что он прекрасно понимал.
Многочисленные факты преследования или даже физического устранения русских в Чечне в основном происходили потому, что они не были защищены ни со стороны властей республики, ни со стороны России, больше занятых взаимными разборками, чем выполнением государственных функций. Чеченцы находились под защитой тейпов, а русские оказались предоставленными сами себе, по причине чего страдали больше других.
Дудаева нельзя назвать также исламистом, он имел весьма поверхностные и отрывочные сведения о мусульманском богословии, хотя и интересовался историей и философией мировых религий и особенно ислама.
Экономические вопросы привлекали его в общих чертах, и он не старался вникать в подробности работы хозяйственных управленческих структур.
Правовое сознание и юридическая подготовка Дудаева, наверное, соответствовали «нормальному» уровню советских высших офицеров. На первом месте для него стоял не правовой акт, а тот, кто дает распоряжение об исполнении его содержания. Поэтому для него приказ всегда был важнее закона.
Особо интересовали ичкерийского президента история, философия и этнография, причем светским академическим источникам он предпочитал коранические, библейские, традиционалистские, эзотерические источники знаний.
Говоря на философские темы, Дудаев восхищался учением Гегеля, ставил его выше всех философов мира. Особенно по душе было президенту его следующее высказывание: «Мировая цивилизация начинается от кавказской расы», которое чеченский лидер взял в качестве эпиграфа к своей книге под названием «Тернистый путь к свободе», вышедшей в Грозном в 1993 году.
Особое внимание Дудаев уделял работе спецслужб, хотя ему так и не удалось создать профессиональные разведывательные и контрразведывательные структуры, работающие как часть государственного механизма. Этот пробел Дудаев старался компенсировать разовыми акциями лично преданных ему людей, добывавших нужную информацию прежде всего путем подкупа, шантажа или похищения. Для этих акций средств он действительно не жалел, чем, видимо, и объясняются те разрозненные случаи, когда в его руках оказывались секретные материалы российских госорганов.
При выполнении функций президента он всегда оставался больше генералом, чем политиком. Именно генеральские амбиции не позволили Дудаеву после ноябрьского 1994 года вторжения оппозиционных сил в Грозный объявить о непричастности к этому официальной России, о желательности чего подавался недвусмысленный сигнал из Москвы в форме отказа от собственных военнослужащих, попавших в плен к нему. Вместо того чтобы подыграть Москве и оставить в дураках верную ей оппозицию, обеспечив себе пространство для маневра и основу для контактов с российскими силовыми ведомствами, генерал, принудив пленных к публичному покаянию, щелкнул великую державу по носу, думая, что дал пощечину Грачеву. А это совершенно разные вещи, в которых Дудаев на свою беду не разобрался.