В ночь на 16 декабря 1944 г. 250-тысячная армия фельдмаршала Рундштедта, имевшая в своем составе 5-ю и 6-ю танковые и 7-ю армии (14 пехотных и 10 танковых дивизий), в глубоком секрете двинулась в контрнаступление в Арденнах по дорогам и тропинкам, устланным соломой для уменьшения шума[680]. Немцы прорвали фронт союзников на протяжении 40 километров, разъединили силы англичан и американцев, наступая к Намюру и Льежу на Антверпен и намереваясь отрезать от основных сил три армии союзников. Сам Гитлер руководил военными действиями, отдавая приказы по радио.
К концу декабря прорыв немецко-фашистских войск был расширен до 80 километров по фронту и до 100 километров в глубину.
В Вашингтоне и Лондоне политики и военные были чрезвычайно встревожены создавшимся тяжелым положением — многие участники боев, особенно французские и английские офицеры, слишком хорошо помнили трагические события мая — июня 1940 г., развернувшиеся у Дюнкерка. «Под угрозой провала оказались все оперативные планы союзников в Европе»[681].
В Вашингтоне состоялось секретное совещание, в котором участвовали лишь президент, военный министр Стимсон и генерал Гроувз[682]. Рузвельт заявил о своем решении начать подготовку к применению атомной бомбы против Германии[683].
Эйзенхауэр приказал прекратить атаки по всему фронту и двинул все резервы на ликвидацию прорыва армий Рундштедта. Немецкое наступление замедлилось, тем более что ОКВ не могло перебросить для развития наступления новые дивизии с Восточного фронта.
Однако в ночь на 1 января 1945 г. гитлеровское командование нанесло еще один удар по армиям союзников в Эльзасе, в лесистых Вогезах. Гитлеровцы стремительно продвинулись на несколько десятков километров и севернее Страсбурга форсировали Рейн.
Ожесточенные бои продолжались и в Арденнах.
Англия и США оказались не в состоянии своими силами приостановить вражеское наступление, несмотря на трехкратное превосходство в пехоте, преимущество в танках и авиации. За месяц ожесточенных боев армии союзников потеряли 120 тыс. человек, 600 танков[684].
Так действовал настоящий союзникВ этот критический для западных держав период Рузвельт и Черчилль решили обратиться за срочной военной помощью к своему союзнику — СССР. Лишь новое наступление советских войск на Востоке привело бы к ослаблению немецкого прессинга на Западе.
В Москву был направлен полномочный представитель Рузвельта и Черчилля, заместитель Эйзенхауэра главный маршал авиации Теддер. Однако нелетная погода задержала его в Каире. Время не ждало. Обстановка на фронте для армий союзников катастрофически ухудшалась. Тогда Черчилль, по согласованию с Рузвельтом и Эйзенхауэром, 6 января 1945 г. обратился к И. В. Сталину со специальным посланием:
«На Западе идут очень тяжелые бои… Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы… Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне»[685].
Когда армии Англии и США оказались в критическом положении, а точнее, под угрозой разгрома, Черчилль не спрашивал: готова или не готова Красная Армия к наступлению после ожесточенных летне-осенних боев 1944 г. в Прибалтике, между Тисой и Дунаем в Венгрии и в Северной Финляндии. Когда союзникам стало трудно — Черчилль ставил вопрос о немедленных военных действиях со стороны союзника, забыв, как он саботировал открытие второго фронта в самые тяжелые дни боев на Востоке.
Советское правительство сразу же откликнулось на обращение союзников. И хотя советские армии еще не полностью были подготовлены к наступлению и погода не благоприятствовала этому, глава Советского правительства сообщил в ответном послании Черчиллю:
«…Учитывая положение наших союзников на западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам»[686].