Что касается версии о «боязни гестапо», то и это звучит неубедительно. Как известно, сепаратные переговоры с Англией в это время и позднее вели менее ответственные чиновники фашистской Германии. Гесс был заместителем Гитлера, и не его адъютанту или шоферу было дано право решать, предает или не предает Гесс интересы Германии. Донос на Гесса в гестапо мог бы иметь самые трагические для них самих последствия.
Еще менее правдоподобно мнение апологетов Гесса о его «человеколюбии», «гуманности». Эту версию полностью развенчал английский обвинитель в Нюрнберге Гриффитс-Джонс. На заседании трибунала 7 февраля 1946 г. он заявил: «Я полагаю, что единственная причина, из-за которой Гесс прилетел в Англию, отнюдь не носила гуманного характера. Он прилетел с целью дать возможность Германии вести войну против России только на одном фронте»[161].
Несомненно, Гесс, как представитель нацистской правящей верхушки, был осведомлен о подготовке военного нападения на СССР, об агрессивных намерениях Гитлера. 30 апреля 1941 г. Гитлер принял окончательное решение, гласившее: операция «Барбаросса» начнется 22 июня. Итак, Гесс за 10 дней до полета знал точную дату нападения фашистской Германии на СССР. Правда, сам Гесс указывал, что он не помнит, когда узнал о плане «Барбаросса», но что он знал, о нем[162]. Поэтому заявление Киркпатрика, беседовавшего с Гессом, сделанное позднее в его мемуарах, о том, что Гесс якобы не знал о подготовке нападения Германии на СССР, звучит наивно[163]. Подобная точка зрения не разделяется Джоном Саймоном, отмечавшим, что из высказываний Гесса можно было сделать вывод о готовившемся вторжении Германии на советскую территорию[164].
Основная цель полета Гесса состояла в следующем. Программа-максимум — не только добиться заключения мира с Англией, но и вовлечь ее в единый «крестовый поход» против первого в мире социалистического государства. Программа-минимум — обеспечить для Германии нейтралитет Англии в войне против СССР, «облегчить осуществление агрессии против Советского Союза путем временного замирения с Англией»[165].
Знал ли Гитлер о полете!В исторической литературе, в мемуарах дипломатов и политических деятелей долго велись споры о том, знал ли Гитлер о готовившемся полете Гесса? Предпринял ли Гесс эту операцию по собственной инициативе, или идея мирного зондажа в Англии была согласована с Гитлером и другими главарями фашистского рейха?
В воспоминаниях Гесса, подготовленных и выпущенных в свет в 1974 г. полковником Бёрдом — бывшим американским начальником тюрьмы в Шпандау, куда после суда в Нюрнберге был посажен Гесс, он утверждает, что совершил полет по собственной инициативе, что Гитлер ничего не знал об этом. «Если бы он хоть что-нибудь узнал, он приказал бы тотчас же меня арестовать»[166],— утверждал Гесс.
Отрицая, что Гитлер знал о его полете в Англию, Гесс признавал: «Я, однако, был уверен: то, что мне предстояло сказать в Англии, встретило бы одобрение фюрера»[167]. Таким образом, он признавал, что Гитлер знал о его планах переговоров с англичанами.
Руководитель шестого отдела PCX А (контрразведки) В. Шелленберг отмечает в своих мемуарах, что на основе расследования «дела Гесса» он пришел к выводу: «Совершенно невероятно, что Гитлер дал приказ Гессу лететь в Англию, чтобы сделать последнее предложение о мире»[168]. При этом «невероятность» подобной точки зрения Шелленберг пытается объяснить «состоянием прострации», в которую якобы впал Гитлер, узнав о полете Гесса. Далее он пишет, что работники штаба Гесса — от шоферов до личных адъютантов — были арестованы Гиммлером. Якобы были арестованы и близкие друзья Гесса, и в их числе Карл Гаусгофер.
В действительности подверглись аресту лишь личный адъютант Гесса Пинтч и Альбрехт Гаусгофер, но они были вскоре выпущены. Ни Карл Гаусгофер, ни Вилли Мессершмитт никогда не арестовывались. Более того, по указанию Гитлера не было конфисковано имущество Гесса, а его жена вскоре стала получать правительственную пенсию.
Весьма вероятно, что арест некоторых приближенных Гесса явился политической комедией, разыгранной гитлеровцами с целью дезориентировать общественное мнение.
Что касается удивления или злобы Гитлера, продемонстрированных им перед своим окружением после получения известия о полете Гесса, — перед Шпеером и другими, то они, по мнению гитлеровского генерала Боденшатца, «были фальшью и игрой»[169].