— Нет! Мне ничего не нужно!
Бармен улыбнулся.
— Не трать же золотого времени, Росита. Скоро светает, а нам нужно выручать Мигэля... Да и тебя уводить отсюда.
— Так вы знаете?
— Кое-что знаю. Я подавал в комнату полковника виски и видел рожицу сорванца. Кажется, его чуть не пристукнули.
— Его приняли за кого-то другого, — шепотом сказала Росита. — За сына какого-то знатного сеньора.
— Интересно, за кого же?
Росита подумала и вздохнула.
— Не помню... Странное имя. Армандо?.. Нет, Освальдо? Тоже нет...
— Может быть, Орральде?
— Так и есть.
— Это чудесно. Орральде в руках у наших. Мы сегодня же разузнаем все, что нужно.
Росита с подозрением посмотрела на бармена.
— Послушайте, сеньор, а кто мне поручится, что вы не хотите меня надуть?
— Теперь поздно ручаться, — просто сказал бармен. — Я давно мог бы тебя выдать... если бы хотел...
— Дон Гарсиа, если с Мигэлем что-нибудь случится... Знайте — я перережу вам горло!
Бармен одобрительно кивнул головой:
— Ай, ай, какой характер! Но за друга стоит подраться. Знаешь что, Росита, я дорожу своим горлом, поэтому давай бросим глупости. Тебе известен этот знак?
Он начертил ногой на влажной земле цифры: «54 + 6 + 20» и притопнул, чтобы стереть их.
— В пятьдесят четвертом году, — расшифровала Росита, — в шестом месяце двадцатого числа банды проклятого президента Армаса напали на Гватемалу. Этот день стал началом нашей борьбы, — вздохнула она и вывела тоже на земле: «3».
— Но три миллиона рабочих людей Гватемалы, — отозвался бармен, — выгонят наемников со своей земли. Так?
— Вы наш, дон Гарсиа, — сказала девочка. — Ну и напугали же вы меня. А кто вам сказал, что я — Росита?
— Карлос Вельесер.
— Вы видели его? — Девочка схватила бармена за руку. — А моего отца не видели?
— Дон Мануэль жив и здоров и мечтает повидать свою Роситу. Он-то и рассказал мне, как ты попала в отель к американцам.
Роситу кивнула. Как это было недавно, и как давно.
...Страшное известие о том, что интервенты высаживаются в Пуэрто. Первая победа. А потом отец чистит ружье и почему-то не смотрит на Роситу.
— Ты уходишь, отец? С ними? С Карлосом?
— Что же я, целоваться с бандитами останусь?
— А как же я, отец?
Мануэль молчит. Только яростнее вгоняет шомпол в дуло.
— Я пойду с вами, отец!
— Пойдешь с нами, если надумаешь... Карлос хочет тебя видеть.
Карлос Вельесер говорил с девочкой около получаса. А на сборы оставалось всего несколько часов. Росита пришла домой возбужденная, беспокойная. Мануэль уже стоял с рюкзаком, готовый уйти.
— Как решила, дочка?
— Куда я пойду? Меня и здесь не тронут.
Все поняла детским сердцем, все почувствовала. Тяжелая слеза скатилась по щеке Мануэля.
— Не суди меня строго, — сказал он тихо. — За тебя драться иду. За счастье твое, дочка. А что тебя оставляю, — так есть на это решение комитета. Доверяет тебе народ. Рабочий народ. Певунья моя.
Обнял — и нет его. Нет Мануэля, нет Карлоса. Мигэля — и того нет, со старшими ушел. И Хосе Паса, маленького ица, что прятался от Ла Фрутера в их доме, тоже нет: ушел с отрядом. Даже Роситы нет больше.
Осталась Каталина, приезжая из Сан-Пабло. Отца ее, владельца большого ресторана, убили в перестрелке. Так говорится в рекомендации. И еще говорится, что она умеет готовить, сервировать стол. Рекомендацию писал богатый человек. Его знает хозяин отеля в Пуэрто, — иначе бы он не нанял Роситу горничной второго этажа. Хозяин отеля большой, мясистый и, кажется, злой. Глядит он всегда исподлобья, губы кривятся в усмешке, голос прерывистый, резкий, как сирена у катера.
Росите хотелось убежать и не видеть эти маленькие злые глаза и перекошенные губы. Но она вспоминала, как ласково сказал ей дядя Карлос:
— Если очень любишь свою страну и своих друзей, — стерпишь, обживешься, спрячешь чувства.
И она спрятала. Никто в отеле не скажет, что она сочувствует сторонникам Арбенса.[8] Наоборот, старшая сеньора по этажу всегда представляет Каталину американцам как дочь человека, погибшего от руки красных. А если часом раньше она немножко надерзила офицерам,— это ничего, пусть считают, что она вся как на ладони, вспыльчивая, необузданная: меньше присматриваться будут.
— Кто послал Мигэля в отель? — спрашивает бармен.
— Не знаю. Мигэль стучался ко мне.
— Какого дьявола ему понадобилось? Он мог провалить явку!
— Я ничего не знаю, дон Гарсиа...
— Как он держится?
— Мигэль первый хитрец в Пуэрто. Вот как он обращался со мною, — Росита закинула голову назад и, передразнивая мальчишку, протянула: — «Отец не позволял прислуге так говорить с нами...»
— Мальчик всегда был находчив. О чем совещаются офицеры?
— Не знаю. Я видела только угол военной карты, на стене.
— Эх, там не дают даже убирать. Вот уже третьи сутки они заседают. Нужно связаться с Мигэлем... Посмотри-ка сюда... — И бармен показал Росите план отеля.
А офицеры продолжали заседать, и ни один человек не выпускался из отеля. Оперативная группа гватемальских и американских штабистов во главе с матерым диверсантом Генри Фоджером разрабатывала план операции, которую они назвали «Операцией Кондор». Удача укрепила бы позиции новоявленного президента Гватемалы — Кастильо Армаса.
Пока же позиции Армаса были шатки. Его ненавидели пеоны плантаций, — он отменил раздачу им земель. Его ненавидели лесорубы и сборщики чикле,[9] — лучшие лесные выработки и нефтеносные земли он продавал в концессию иностранцам. Его ненавидели матери Гватемалы, — многих их сыновей президент Армас бросил в концлагеря и тюрьмы, многих бандиты Армаса повесили на столбах и деревьях.
Чистильщики сапог пересмеивались: «Любой ботинок мы очистим от грязи, дона Кастильо — не возьмемся».
Банковские служащие, проверяя на свет ассигнации, порою ухмылялись: «Фальшивка, как наш президент!»
Страна была охвачена лихорадкой студенческих волнений, портовых стачек, офицерских заговоров. К тому же у всех на устах было слово «партизаны». И стоило прогреметь выстрелу в окрестностях столицы или Пуэрто, как в движение приходила целая провинция.
Вот почему Кастильо Армас, посоветовавшись со своими вашингтонскими консультантами, направил карательную экспедицию в тот самый район, где действовал самый решительный и бесстрашный вожак пеонов и портовиков — Карлос Вельесер.
Итак, офицеры заседают в отеле Пуэрто, Хусто спит в одном номере с пьяным полковником Леоном, Каталина вернулась в свою каморку и чего-то ждет.
А дон Гарсиа? Что делает он? Тоже спит или тоже ждет?
Нет, у бармена свои заботы. Пересчитать дневную выручку, задвинуть стеклянные створки шкафов с напитками, запереть за собой бар...
Только почему дон Гарсиа запирает бар изнутри и отодвигает створки? Что понадобилось ему за галереей бутылок с ярлыками из всех стран мира? Ах. вот как, сеньор! Вы прячете портативную рацию. А вы знаете, что армасовцы ставят к стенке даже за обычный приемник?
Дон Гарсиа знает это. Но он вызывает своего дружка из окрестностей Пуэрто. У дружка есть тоже своя рация, за которую тоже причитается пуля. По невидимой дорожке в эфире прокладывает себе путь странная для этих тревожных дней просьба: срочно сообщите все, что знаете о старшем сыне землевладельца Орральде, по имени Хусто, приметы, привычки, характер отношений с полковником Леоном.
Дон Гарсиа переживает самые тяжелые часы в своей жизни. Ему нужно получить ответ до утра, а утро близко. Ему нельзя отлучиться из бара, а это странно для служащих отеля. И нельзя, чтоб в баре засиделись посетители, а приезжие так любят ночные кутежи.
— Дон Гарсиа, вы здесь почему?
Скрипучий голос из-за двери принадлежит хозяину. На ответ дана секунда. Задержись с ответом — и скрип перейдет в фальцет, в крик, сбегутся офицеры.
— Я сейчас отопру, шеф. Неприятность. Большая недостача.
8
Xакобо Арбенс — бывший президент Гватемалы, свергнутый в 1954 году в результате переворота, организованного американцами. При Арбенсе началось осуществление земельной реформы.