Через год в Одессе состоялся судебный процесс против Гохмана, которого коллекционер Суручан обвинял в
ТАЙНЫ АРХЕОЛОГИИ
403
продаже подделок. На процессе первый раз упомянули имя Рахумовского, предполагаемого автора тиары Сайтафарна. Опять пошли всевозможные толки и пересуды, но французы и на этот раз "отбились": речь уже шла не о подделке или подлиннике, а о чести французской Академии наук, которая не могла позволить себе так обмишуриться.
Прошло семь лет, и парижская газета "Матэн" опубликовала статью некого Элина, работника "фабрики" подделок произведений искусства. Этот ювелир объявил, что именно он автор тиары, которую изготовил по спецзаказу. Элина разоблачили на следующий день: как выяснилось, названный им заказчик умер за четыре года до того, как "сделал заказ".
"Матэн" не собиралась сдаваться и скоро опубликовала еще одну статью русского ювелира, который утверждал, что изготовление тиары - дело рук Рахумовского. Последний - честный человек и не ведал, что творит для мошенников. Еще одно письмо прислала в редакцию проживавшая в Париже русская дама, которой Рахумовский признавался, что видел свое детище в Лувре, но боится заявлять об авторстве.
На некоторое время тиара стала гвоздем сезона. Посмотреть на нее собиралось столько же народа, сколько впоследствии - на то место, где висела украденная "Джоконда". Одновременно в Одессе был допрошен полицией Рахумовский. Он сознался в авторстве, но отрицал свою причастность к продаже. Рахумовский изъявлял готовность прибыть в Париж и расставить все точки над i. Лувр предоставил ему такую возможность, тиару убрали из экспозиции, а главным экспертом по вопросу о подлинности тиары назначили уже известного нам Клермона-Ганно, к тому времени профессора Сорбонны и члена Академии.
Рахумовский приехал в Париж и тут же был атакован корреспондентами, хотя расследование держалось в тайне. На все вопросы, как ему удалось достичь таких вершин в
Ji
ТАЙНЫ АРХЕОЛОГИИ
405
404
В. БАЦАЛЕВ, А. ВАРАКИН
подделке античных памятников, Рахумовский со смехом отвечал:
- Да это не искусство, это мелочь, безделица! Вот если бы вы видели мой саркофаг!
Расследование заняло около двух месяцев. Рахумовский предъявил сделанные им эскизы четырех фрагментов. Клермон-Ганно "пытал" его в течение восьми часов, надеясь поймать на мелочах, но ничего не добился. Рахумовский даже назвал книги, из которых брал сюжеты во время создания тиары. Это были очень популярные в то время книги "Русские древности в памятниках искусства" и "Атлас в картинках к Всемирной истории". В них имелись некоторые графические искажения, все они "перекочевали" на тиару. Но Клермон-Ганно не хотел сдаваться даже перед очевидным. Он предложил Рахумовскому по памяти изготовить часть тиары. Она оказалась точной копией того, чем гордился Лувр. Больше французы сопротивляться не могли. Братья Рейнаки, правда, еще некоторое время отстаивали возможность того, что тиара подлинная и лишь доделанная современным реставратором. Но их никто не слушал. Тиару передали в музей современного искусства, но потом вернули в Лувр, где она находится и теперь в отделе подделок.
Конец этой истории вряд ли пришелся бы по душе американским сценаристам. Рахумовский закончил жизнь в полной безвестности и даже неизвестно когда. Гохман, в отличие от Шапира, стреляться не стал и после революции эмигрировал в Германию. Вскоре в одной частной берлинской коллекции появился серебряный позолоченный ритон с рельефными фигурками скифов. После войны газеты сообщили, что Лувр приобрел новый "памятник античной торевтики первостепенного значения". На этот раз отрезвление наступило мгновенно. Из Москвы пришло сообщение А. Передольской, что аналогичный ритон хранится в Историческом музее в коллекции подделок.
жения на обоих ритонах скопированы с всемирно известной вазы из кургана Куль-оба.
Весьма вероятно, что и к продаже ритонов приложил руку вездесущий Гохман.
__________...ПО СОВЕСТИ__________
Летом 1931 года директор музея естественной истории в Нью-Йорке, набирая телефон центрального полицейского управления, продолжал другой рукой держаться за голову, бессильный совладать с собой. Шутка ли! Из музея украли почти 400 экспонатов древнеиндейского сакрального обихода. Тут впору не за голову, а за пистолет хвататься, чтобы сохранить в этих святых стенах хоть честь ученого.
- Скажите охране музея, чтобы никого не выпускали из здания, и ждите, - предупредила дежурная по городу.
Эрасмуссен расследовал кражи произведений искусства и вернул на место уже не один украденный холст (собственно, единственным темным пятном в его послужном списке был хвост карликового динозавра, вероятно, отломанный не в меру ретивым школьником). Новое дело представлялось ему элементарным: невозможно украсть такое количество реликвий и уйти незамеченным; рано или поздно, а что-нибудь всплывет на подпольном рынке. Еще только собираясь на место происшествия, он отрядил двух подчиненных проверять алиби самых активных охотников за музейными древностями. А подъезжая к музею, послал других осмотреть здание снаружи.
Но эти меры оказались напрасными. Поздоровавшись с директором, Эрасмуссен попросил отвести его к
406
В. БАЦАЛЕВ, А. ВАРАКИН
ТАЙНЫ АРХЕОЛОГИИ
407
краденным витринам. Директор же в ответ протянул список на 20 страницах и объяснил, что классического ограбления с битьем стекол и отключением сигнализации не было. В музее проводилась плановая ревизия запасников, во время которой и обнаружилась "недостача" в особо крупных размерах, причем исключительно в отделе индейских древностей,
Эрасмуссен пробежал взглядом список.
- Что-то не пойму: эти вещи вовсе не из первого ряда. В музее можно было бы поживиться куда как лучше. Впрочем, преступник или преступники, вероятно, не желали привлекать внимание похищением известных вещей. Такие и обнаружить быстрее и продать сложнее.
- Наверное, вы правы, - вздохнул директор.
- Когда была предыдущая ревизия экспонатов?
- Десять лет назад.
Глаза Эрасмуссена потухли. С таким "долгим" грабежом он еще не сталкивался, хотя уже было понятно, что вор - один из сотрудников музея со стажем, ибо вынести за один раз столько предметов невозможно: требовался, по крайней мере, до верху груженый пикап. Значит, выносили постепенно.
- А вы проверяли, - спросил Эрасмуссен, - в витринах у вас сейчас подлинники?
- Не все, - помялся директор, - самые ценные экспонаты мы от греха подменяем копиями.
-Х Ну, пойдемте в закрома.
Подземное хранилище-запасник состояло из множества пеналов, защищенных металлическими дверями. Директор распахнул одну из них. Эрасмуссен прошелся по длинной комнате. Стены были заставлены стеллажами и коробками с археологическими и этнографическими находками, которые внутри лежали вповалку. Взять отсюда предмет не составляло труда, можно было бы даже оставить бумагу, создавая иллюзию непотревоженного объема.
- Тут находки из резервации племени пима, - объяснил директор. - При ревизии не досчитались 163 предмета.
- А остальные?
- Это в соседней комнате, - сказал директор, - культура племени мерикопа.
- Что общего у этих племен?
- Считается, что они потомки культуры хохокам - бесследно исчезнувших.
- А есть ли что-нибудь общее у исчезнувших экспонатов?
- Большая часть их как будто предназначалась для священнодействий. Но точно это не докажешь: на данном этапе исследований редко можно сказать наверняка, связан орнамент на конкретном сосуде с культом предков или нет. А индейцы в некоторых вопросах религии на сотрудничество не идут: боятся мести духов.- Вот когда археолог находит предмет прямо в киве, тогда другое дело, тут все ясно. Кива это круглая полуземлянка, в которой собирались индейцы рода и священнодействовали, - пояснил директор.
- Примерная стоимость похищенного? - спросил Эрасмуссен.
- Это невозможно посчитать. Многие имеют только научную ценность, но никак не рыночную. Вот, например, N 191: "Амулет заклинательницы Киналик, начало нашего века. Плетеный круг, на котором размешены: отшеп с приклада убитого бледнолицего, обрывок тетивы, лоскут от шапки умершего брата, вырезанная картинка с табачной бандероли, ухо белки..." Такие продают туристам по два доллара за штуку. Ценность нашего только в том, что он настоящий и ни один индеец его не продаст, побоявшись мести духа Киналик. Кстати, амулет мы посылали три года назад на выставку декоративного искусства, то есть он еще был на месте.